А и будет пир на красной браге!
Сергей Есенин. «Марфа Посадница».
1.Зачин.
Тевтонский /1/ (Немецкий) Орден Пресвятой Девы Марии был основан в 11190 г., в ходе Третьего Крестового похода, при осаде сарацинской (мусульманской) крепости Аккона (Акры). Немецкие купцы из богатых северогерманских торговых городов Бремена и Любека (ставших основой Ганзейского союза) учредили, под названием «Ордена госпиталя (странноприимного дома) святой Марии тевтонов (немцев) в Иерусалиме», организацию, деятельность которой должна была первоначально ограничиваться уходом за многочисленными ранеными в боях и больными немецкими крестоносцами. Эта задача была поручена членам нового странноприимного Ордена («орденским братьям») монашеского звания. Впоследствии ведущая роль в Ордене перешла к рыцарям, которые приносили обет (т.е. обязательство) жить в бедности, целомудрии, послушании и силой оружия бороться за сохранение Святого Града Иерусалима под властью христиан (а впоследствии, после повторной потери Иерусалима христианами — за его возвращение под их власть). В 1198 г. папа (епископ) римский официально признал тевтонское странноприимное братство в качестве духовно-рыцарского Ордена римско-католической церкви под названием «Ордена Дома святой Марии Тевтонской», или «Тевтонского Ордена Дома святой Марии» (лат.: Ordo Domus Sanctae Mariae Theutonicorum). В период своего пребывания в Святой Земле (Земле Воплощения, т.е. главным образом в Палестине и Сирии) молодой Тевтонский Орден оказался не в состоянии сравняться в силе и влиянии с учрежденными там значительно раньше военно-монашескими Орденами храмовников (тамплиеров) и иоаннитов (госпитальеров). Сделавшись собственником многочисленных, однако разбросанных по всей Европе и Азии (главным образом, в Сирии, Палестине, Армении, Греции, Южной Италии, на острове Кипр и в Германии) земельных владений, полученных им в дар от светских и духовных властителей, Тевтонский Орден, во главе которого стоял Верховный Мастер, или Верховный Магистр (Гохмейстер) в скором времени направил свои усилия на создание, с использованием своего внушительного военного потенциала, собственного единого, централизованного государства, способного обеспечить рост его могущества в большей степени, нежели разрозненные, хотя и многочисленные, мелкие владения. Особо тесные связи с Германией побудили Тевтонский Орден отвлечь свое внимание от Святой Земли. В 1222 г. он, по приглашению короля Венгрии Андрея (Эндре) II (1205-1235), перенес свою деятельность в Се(д)миградье (Трансильванию), где король поручил тевтонским рыцарям защищать пограничную область Бурца от нападений язычников-куманов (кипчаков, известных у нас на Руси под именем «половцев») и обеспечить ее колонизацию христианскими поселенцами. Однако уже в 1225 г. Ордену «мариан» пришлось, под давлением венгерского короля, завершить этот эпизод своей истории, поскольку король (вообще-то весьма благоволивший соперникам «тевтонов» — иоаннитам) не пожелал терпеть существование автономной орденской области на территории своего королевства.
Еще до завершения се(д)миградской эпопеи «тевтонов», в 1222 г., их призвал на помощь польский герцог (князь) Конрад I Мазовецкий (1202-1247). Конрад, правивший, кроме Мазовии, также другой польской областью – Куявией (и являвшийся подданным императора «Священной Римской империи германской нации» Фридриха II Гогенштауфена) был не в состоянии, собственными силами положить конец набегам литовского (а не славянского, как многие пишут и думают /2/) племени язычников-пруссов (прутенов), постоянно нападавших на Мазовию (Мазовше) с севера. Ныне Мазовия — северо-восточная часть современной Польши (с центром в Варшаве, являющейся сегодня столицей всей Польши). Однако в описываемое время Мазовия составляла особую область, а польской столицей был город Краков, центр Малой (Юго-Восточной) Польши.
От заключительного этапа истории пруссов (XII-XIV вв.) сохранилось немало погребений, позволяющих судить об уровне культуры — в том числе военной — прусских язычников эпохи их вооруженной борьбы с Тевтонским Орденом. Особенно богатые находки были сделаны немецкими археологами, раскопавшими в конце XIX в. прусское погребение близ Штангенвальде (на Куршской косе). Пруссы хоронили своих покойников (во всяком случае, представителей родоплеменной знати) в деревянных гробах, облаченными в нарядные одежды с дорогими украшениями (в числе которых было и немало монет Тевтонского Ордена). Мужчин погребали непременно с оружием — мечами, боевыми топорами и т.д. Не менее богатое прусское погребение было раскопано близ Гердауэна. Сделанные там археологические находки полностью подтверждают сообщение «Ливонской рифмованной хроники» (нем.: Livlaendische Reimchronik) о погребении прусских воинов, павших в бою с тевтонскими рыцарями в 1257 г., согласно которому прусские ратники были превосходно вооружены:
«Spere, schilde, brunes, pfert,
Helme, keyen unde swert,
Brante man durch ihr willen;
Damit solden sie stilen
Den tuefel in jener worlde dort»,
или, в переводе со средневерхненемецкого языка на современный русский:
«Копья, щиты, брони (кольчуги или панцири), лошадей,
Шлемы, палицы и мечи
Сожгли там по их воле;
Этим они должны были утешить (или: насытить)
Дьявола в мире ином».
В данном случае речь шла о другом принятом у пруссов способе погребения — путем трупосожжения. Интересно, что среди перечисляемого вооружения прусских «дикарей» упоминаются кольчуги, панцири, шлемы и даже такое дорогое по тем временам оружие, как мечи. В погребениях находили многочисленные конские скелеты с удилами, стременами и сбруей, отделанной металлом (чаще всего — железом). Оружие (мечи, секиры, копья и т.д.), а также конская сбруя, стремена и шпоры прусских воинов часто инкрустировались серебром. Среди находок, сделанных в прусских погребениях, были особенно распространены подковообразные заколки-фибулы, а также бронзовые чаши, на которых были вырезаны фигуры ангелов и различные орнаменты (изделия христианских стран позднероманской эпохи).
Итак, эти якобы «дикие» пруссы на поверку были хорошо вооруженными, опытными в военном деле противниками, способными успешно противостоять тевтонским рыцарям не только на суше, но и на воде. У них имелись достаточно большие боевые корабли. Так, например, при осаде пруссами орденского замка Кенигсберг «тевтоны» потопили несколько прусских кораблей (которых было в общей сложности 5), пустив при этом на дно 50 прусских воинов.
Ведя боевые действия на суше, пруссы предпочитали тактику «малой» (партизанской) войны, часто используя засады, неожиданные нападения, стремительные набеги и т.д., однако не раз сходились с «тевтонами» и в больших полевых сражениях. Они нередко побеждали воинов Христовых, но, как правило, им не удавалось воспользоваться плодами одержанных побед. Обычно пруссы довольствовались тем, что могли вернуться домой с добычей.
Простые пруссы жили в бревенчатых избах, крытых камышом или соломой. Их домашняя утварь ограничивалась самыми необходимыми предметами.
Сказанное, разумеется, не относится к знатным пруссам (военным вождям и их дружинникам), жившим исключительно войной и привозившим из постоянных набегов на соседей богатую добычу.
Одежда пруссов, изготовленная чаще всего из шерстяных тканей, отличалась простым покроем и, судя по сохранившимся описаниям и изображениям, напоминала литовский народный костюм. В пище пруссы также были неприхотливы. В то же время они очень любили пиры с обильными возлияниями и обычно напивались допьяна. Те, кто были победнее, угощались на пирах хмельными медами, а те, кто побогаче — предпочитали алкогольный напиток покрепче, изготовленный из перебродившего кобыльего молока (короче говоря — кумыс), совсем как тюрки и монголы (а возможно — также ираноязычные кочевники сарматы,или аланы, влияние которых на вооружение, конскую сбрую, утварь и воинскую культуру пруссов подчеркивают многие исследователи; вероятно, аланы в эпоху Великого Переселения народов дошли до берегов Балтийского моря, смешавшись с предками пруссов и передав им свою воинственность – истории известно немало примеров такого рода). Подобно латышам, литовцам, русским и угрофинским народностям, пруссы очень любили париться в бане.
Ремесла у пруссов имелись, но находились в зачаточном состоянии. Они изготовляли для себя только самые необходимые предметы, а более художественные изделия приобретали путем обмена от соседей, находившихся на более высоком уровне развития. Так, они умели сами перерабатывать лен и шерсть в ткани, но предпочитали обменивать добытые на охоте меха на готовую шерстяную одежду, и в том числе на столь любимые ими ткани с вплетенными в них мелкими бронзовыми колечками.
Письменности пруссы не знали, поэтому изумлению их не было предела, когда христианские миссионеры показывали им, как при помощи букв можно передавать слова и мысли отсутствующих людей.
Пруссы, отличавшиеся исключительной храбростью на поле боя, обладали и другими привлекательными чертами национального характера. Так, в эпоху, когда христианские народы, как чем-то само собой разумеющимся, пользовались так называемым «береговым правом» (позволявшим прибрежным жителям невозбранно грабить корабли, выброшенные бурей на берег, а мореходов даже убивать), пруссы оказывали помощь морякам и купцам, потерпевшим кораблекрушение или преследуемым морскими разбойниками. Как писал в 1075 г. Адам Бременский: «Можно было бы сказать немало похвального об обычаях пруссов, если бы только они исповедовали христианскую веру».
И в самом деле, религия пруссов была связана с жестокими, варварскими обычаями, включая сожжение пленников живьем на кострах. Их представления о браке также свидетельствовали о крайне низком уровне культуры. У пруссов процветало многоженство. Жен покупали и считали собственностью мужей, которые использовали их для домашних работ и для любых других целей. По обычаю, якобы завещанному пруссам их первым верховным жрецом (криво-кривейте) Прутенем (Прутено или Брутено), мужьям разрешалось даже сжигать жен на костре, если те нарушали супружескую верность или заболевали, да и по целому ряду других причин. Если муж умирал, жены переходили в собственность его старшего сына. Бывало и так, что отец и сын, из экономии, покупали себе одну общую жену на двоих. Учитывая все данные обстоятельства, не представляется удивительным, что отцы (обладавшие неограниченной властью над детьми и над всеми членами семьи, включая и рабов)), предпочитали убивать своих дочерей, чтобы не обрекать их на столь печальную участь. В одной из своих булл, изданной в 1218 г., (анти)папа Гонорий III упоминает жестокий обычай пруссов оставлять в живых только одну из своих дочерей, ради продолжения рода.
Что касается внешности пруссов, то они описываются как рослые, пропорционально сложенные люди вполне «нордического» типа — с голубыми глазами, белым цветом кожи и мягкими, светло-русыми или рыжеватыми волосами. Обычно они доживали до глубокой старости (если, конечно, не умирали в раннем детстве, ибо детская смертность была весьма высокой — впрочем, не только у пруссов), что говорит об их крепком телосложении и хорошей физической форме.
Язык пруссов был очень близок современным литовскому и латышскому языкам (то есть был не славянским, а балтским). Он оставался разговорным в Пруссии еще в эпоху Реформации, и первый светский герцог Пруссии, бывший Верховный магистр (Гохмейстер) Тевтонского Ордена Альбрехт фон Гогенцоллерн-Ансбах, повелел перевести лютеранский катехизис с немецкого языка на прусский. Однако уже в 1625 г. мало кто пользовался в повседневной жизни прусским языком.
Религия пруссов заключалась в поклонении силам природы. Как писали орденские хронисты, пруссы «в своих заблуждениях почитают всякое существо как бога: солнце, луну и звезды, птиц, четвероногих зверей и даже жабу». Правда, они поклонялись животным не как таковым, а как символам богов или потому, что те обитали рядом со святилищами.
Несмотря на нашедшие в эпоху Ренессанса широкое распространение представления о том, что главными богами прусских язычников являлись Перкунас, Потримпас и Пиколлос, документально подтверждено их поклонение, в эпоху христианизации Пруссии Тевтонским Орденом, только божеству Курхе. В послании Вармийского (Эрмландского) епископа папе римскому упоминаются также такие боги пруссов как Патоллус и Натримпе, наряду с другими «богохульными фантасмами», однако без указания их функций.
Поляки долго вели с пруссами пограничные войны, в которых успех склонялся то на одну, то на другую сторону. Наконец польский князь (а с 1025 г. — король) Болеслав Храбрый, вассал римско-германского императора Оттона III, в конце Х в. отвоевал у пруссов Хелминскую землю.
Именно при Болеславе отпрыск знатного и состоятельного чешского (богемского) рода Адальберт (по-чешски: Войтех, по-польски: Войцех) начал проповедовать среди пруссов христианство, что вполне соответствовало интересам Польши, надеявшейся, что, приняв христианскую веру, пруссы утратят хотя бы часть своей свирепой воинственности.
Адальберт начал свою проповедь среди пруссов словами: «Я — славянин и ваш апостол!». Почему-то некоторые историки делают неправомерный вывод о том, что пруссы были, якобы, не балтами, а славянами, как и святой Адальберт, именно на основании этих слов, хотя из них ничего подобного не явствует.
Узнав о цели прихода христианского миссионера, прусские язычники потребовали от него покинуть их страну. Тем не менее, он проповедовал среди пруссов в течение 5 дней, после чего был убит. Голова Войцеха была отсечена язычниками и насажена на длинный шест — в назидание всем проповедникам христианства…
Несмотря на мученическую смерть Адальберта, Болеслав Храбрый не отказался от мысли обратить пруссов в христианскую веру. По его просьбе миссию Адальберта продолжил немец Брун (Бруно или Брунон), отпрыск рода графов Кверфуртских (родственников римско-германского императора Оттона III). Однако в скором времени миссионер и 16 сопровождавших его «латинских» (римско-католических) монахов были обезглавлены прусскими язычниками в Восточной Пруссии.
Только в Мазовии пруссы, в ходе набегов, сожгли 250 церквей и 1000 деревень, убили около 20 000 и угнали в полон 5000 жителей. Даже учитывая известную склонность средневековых хронистов к гиперболизации, не подлежит сомнению, что число жертв прусских набегов было огромно. Раздробленное и слабое польское государство в целом, а уж тем более Конрад Мазовецкий в одиночку, были совершенно не способны сопротивляться воинственным пруссам, явно переживавшим период «пассионарного взлета» (выражаясь языком профессора Л.Н. Гумилева). Примерно в то же самое время ближайшие соседи и родичи пруссов – литовцы – в приливе сходной «пассионарности» присоединяли к своему небольшому княжеству одно русское княжество за другим, а другое сравнительно малочисленное племя лихих наездников, обитавшее на противоположном краю Евразийского континента – монголы (впоследствии названные татарами), в аналогичной фазе «пассионарного взлета» завоевали множество соседних государств, несравненно превосходивших монголов численностью, уровнем культуры, вооружением и т.д. Если бы не вмешательство Тевтонского Ордена, откликнувшегося на слезные мольбы Конрада Мазовецкого о помощи, прусские «пассионарии», «люди длинной воли», вполне могли железом и кровью создать в Европе новую державу, аналогичную татаро-монгольской, завоевав польские земли, Силезию, Чехию, Моравию, Венгрию, и…Но, как бы то ни было, благодаря своевременному вмешательству рыцарей Девы Марии, этого не произошло.
Князь Конрад обещал вознаградить Тевтонский Орден за военную помощь Хелминской (по-немецки: Кульмской) землей и всей территорией Пруссии (которую, правда, еще предстояло завоевать).
Гохмейстер «тевтонов» брат Герман фон Зальца согласился не сразу. Он долго вел переговоры и торговался с Конрадом Мазовецким, обязавшимся, наконец, по Леслаускому договору 1230 г., передать Ордену Девы Марии всю Хелминскую землю (нем.: «Кульмерланд», Kulmerland, Culmerland) от Древенца до нижней Вислы.
Папа римский санкционировал миссию Ордена, а римско-германский император Фридрих II выданной в итальянском городе Аримине (Римини) специальной грамотой (так называемой «Золотой буллой Римини») даровал Верховному магистру «тевтонов» в Пруссии (которую, повторимся, еще предстояло завоевать) все права суверенного государя (в Леслауском договоре не было оговорено главенство Польши — а точнее говоря, Конрада Мазовецкого — над Тевтонским Орденом на дарованных ему землях; император Фридрих и папа римский воспользовались данным обстоятельством, объявив эти владения Ордена Девы Марии собственностью римско-католической Церкви).
Таким образом, Тевтонский Орден на своих прусских землях не являлся ленником, или вассалом, ни Конрада Мазовецкого, ни германского («римского») императора, получив полную автономию и избежав верховного владычества над собой «Священной Римской империи (германской нации)».
В результате многолетней войны собравшимся со всей Европы крестоносцам под предводительством Тевтонского Ордена удалось, наконец, покорить Пруссию. Победы «тевтонам» обеспечивал именно постоянный приток крестоносцев со всей Европы. Особенно важную роль играли английские крестоносцы. В честь них основанный в 1230 г. «тевтонами» очередной замок был назван Георгсбургом, или Георгенбургом («Георгиевским замком», то есть «Замком святого Георгия» — небесного покровителя и заступника «веселой Англии»). Не менее активно участвовали в вооруженных паломничествах ратей Тевтонского Ордена в земли языческих пруссов также французские и шотландские крестоносцы (в частности, представители рода Сен-Клэров, или Синклеров).
При покорении Пруссии западными христианами вовсе не произошло геноцида прусского населения и замены его немецкими колонистами, как ошибочно полагают (а может быть — не столько полагают, сколько утверждают!) многие у нас и за рубежом.
Вопреки этим широко распространенным, но оттого не менее ложным представлениям, Тевтонский Орден совершенно не стремился к поголовному истреблению не только пруссов, но и других прибалтийских племен (и тем более — славян). В его задачу входило обращение язычников в христианскую веру, и это являлось как бы единственным оправданием всех его завоеваний. Большинство пруссов, приняв (пусть и не всегда и не совсем добровольно) Святое Крещение, продолжало жить на прежнем месте, хотя и под новыми, христианскими, именами, в качестве арендаторов орденских земель или горожан, составляя вспомогательные дружины Ордена Святой Девы Марии в военное время — подобно «чуди» (эстам-эстонцам) в орденской Ливонии. Эти прусские слуги Тевтонского Ордена (проживавшие частично в орденских замках, частично — в предоставленных им Орденом «мариан» на правах военного бенефиция (поместья) имениях, расположенных в сельской местности), именовались «витингами», «вейтингами» или «вайтингами».
«Тевтонам» (как, скажем, и Крестителю Руси Святому Равноапостольному Князю Владимиру Красное Солнышко) приходилось порой насаждать христианство огнем и мечом. Поэтому не представляется удивительным, что в 1260 г. на покоренных землях вспыхнуло восстание пруссов, продолжавшееся до 1273 г. Лишь ценой огромных усилий, большой крови и при помощи «гостей», то есть крестоносцев-«интернационалистов», съехавшихся для вразумления язычников со всех концов Европы, Тевтонскому Ордену удалось, наконец, подавить восстание пруссов (при помощи части прусской знати – «витингов» -, сохранивших верность христовой вере и Ордену, как своему «коллективному сюзерену»). Необходимо заметить, что среди пруссов еще до появления на их землях «тевтонов» шла ожесточенная борьба за власть между военными предводителями — «куни(н)гасами» — и языческими жрецами, приводившая во многих случаях к переселению прусских военных вождей с их дружинами в соседние земли — например, в Литву или в Новгород, где даже возникла целая «Прусская улица» /3/. Душой восстания против власти христианского Тевтонского Ордена были как раз языческие жрецы («криве») пруссов. Поэтому не представляется удивительным, что многие военные вожди пруссов принимали в этой борьбе сторону «тевтонов».
При достижении поставленной цели «орденские братья», как и все тогдашние «крестители», не слишком-то стеснялись в выборе средств. Покоренные пруссы были поставлены перед выбором: «Крещение или смерть» (нем.: Taufe oder Tod). В конце концов, они «покорились вере и братьям», по выражению орденского хрониста. После покорения пруссов начался процесс их постепенной германизации, сопровождавшийся колонизацией прусских земель переселенцами из Германии. Базой для нее являлась «Кульмская грамота» (нем.: Kulmer Handfeste) 1233 г., гарантировавшая будущим переселенцам — как крестьянам, так и горожанам — в прусские владения Тевтонского Ордена широкие права и заманчивые привилегии. Свои завоевания в Пруссии Орден закреплял и защищал, возводя все новые замки (бурги), которые первоначально представляли собой деревянно-земляные укрепления, а впоследствии (в особенности после восстания пруссов 1260-1273 гг.) строились из кирпича или из камня. Крупнейшими из этих замков были Торн (1231), Мариенвердер (1233), Эльбинг (1237), Христбург (1247), Мемель (1252), Кёнигсберг (1252) и Мариенбург-на-Ногате (строительство которого началось в 1274 г.). К 1283 г. пруссы были окончательно покорены и обращены в христианство.
В 1237 г. Тевтонский Орден включил в свой состав остатки Ордена братьев-меченосцев («бедной братии Христовой»), организованного в 1202 г. по образцу Ордена рыцарей Христа и Храма (храмовников-тамплиеров) и создавшего в Ливонии (на территории современной Латвии и части современной Эстонии) отдельное государство. Первым провинциальным магистром (ландмейстером) Тевтонского Ордена в Ливонии стал ландмейстер Пруссии Герман Бальк /3/. Включив в свой состав владения меченосцев, Тевтонский Орден к 1239 г. взял под свой контроль все Балтийское побережье. Орденское государство имело строго иерархическую структуру. Орденские земли (провинции) Пруссия и Ливония (Лифляндия) были разделены на административные и военные округа — комтурства (комтурии) или фогтства (наместничества) и пфлегшафты (имения). Каждым комтурством руководил конвент (совет), состоявший (в идеале) из 12 орденских «братьев-рыцарей» во главе с комтуром, или комментуром (этому званию в других духовно-рыцарских Орденах соответствовало звание командора или коммендатора). Комтур был облечен правом принятия решений (после предварительного обсуждения со своими собратьями) в рамках своей зоны административной ответственности. Заместителем комтура являлся «домовый комтур» (гаузкомтур, Hauskomtur), облеченный правом принятия решений в отсутствие (или в случае болезни) комтура. Сюзереном (верховным владыкой) орденского государства являлся глава Ордена Девы Марии — Верховный магистр (нем.: Гохмейстер, homeyster, Hochmeister), избиравшийся пожизненно Генеральным капитулом (Верховным Советом) Ордена. Верховный магистр являлся также Верховным главнокомандующим орденской армией. Генеральный капитул, избиравший Верховного магистра, состоял из 12 членов — представителей «братьев-рыцарей» -, в число которых входили:
1) 5 высших должностных лиц – «гроссгебитигеров» («великих повелителей», именуемых в русскоязычной исторической литературе также «великими советниками» и «великими лицами») — Ордена Приснодевы Марии из Пруссии,
2) ландмейстер (земский, или провинциальный, магистр) и ландмаршал (земский маршал) Ордена Приснодевы Марии из Ливонии;
3) дейчмейстер (германский, или немецкий, магистр, т.е. управитель орденскими владениями «тевтонов», расположенными на территории тогдашней Германии);
4) 4 наиболее авторитетных комтура.
Теоретически Гохмейстер Тевтонского Ордена был неограниченным, самодержавным правителем. Однако на деле в осуществлении функций управления Орденом Верховному магистру помогали упомянутые выше 5 «гроссгебитигеров», Grossgebietiger (именовавшихся порой просто «гебитигерами», Gebietiger, то есть «повелителями»), с которыми Верховный магистр, согласно орденскому уставу, был обязан совещаться при решении важных вопросов.
В число этих «гроссгебитигеров» (а не «гроссбегутеров», как почему-то утверждает в своем опусе современный белорусский компилятор А.Е. Тарас, о котором у нас еще пойдет речь) входили:
1)Великий комтур (нем.: Гросскомтур, Grosskomtur) — заместитель Верховного магистра, осуществлявшего верховный надзор над управлением страной и над резиденцией Ордена и Верховного магистра. В соответствии с кругом своих задач, Гросскомтур пребывал в столице орденского государства (с 1274 г. — в Эльбинге, а затем — в Мариенбурге-на-Ногате).
2)Верховный маршал (нем.: Оберстер маршал, Oberster Marschall, или просто маршал), отвечавший за все военные вопросы, включая вопросы вооружения и снаряжения. В XIV в. должность Верховного маршала была объединена с должностью комтура Кёнигсберга (вероятно, в связи с тем, что Кёнигсберг располагался в непосредственной близости главного — литовского — театра военных действий). В отсутствие Верховного магистра маршал становился верховным главнокомандующим орденского войска (в этом случае маршалу должен был подчиняться даже Великий комтур).
3)Верховный казначей (нем.: Оберстер тресслер, Oberster Tressler, или просто тресслер, Tressler), ответственный и подотчетный за все финансы Ордена Девы Марии. Его местопребыванием также был Мариенбург.
4)Верховный ризничий (нем.: Оберстер траппьер, Oberster Trappier, Oberster Drappier, или просто траппьер, Trappier, Drappier, именуемый иногда в русскоязычной исторической литературе Великим ризничим или Великим интендантом), отвечавший за одежду и обувь «тевтонов». Его должность была объединена с должностью комтура Христбурга.
5)Верховный госпитальер (нем.: Оберстер шпиттлер, Oberster Spittler, или просто шпиттлер, Spittler, нередко именуемый в русскоязычной исторической литературе Великим госпитальером или Великим госпиталарием), отвечавший за медицинскую службу, больницы и странноприимные дома (госпитали) Тевтонского Ордена.
Поскольку стабильной сухопутной связи между орденскими владениями в Пруссии и Ливонии не существовало, а большие размеры обеих орденских провинций (в особенности – более обширной и протяженной Ливонии) затрудняли эффективный контроль из прусского Мариенбурга, ландмейстер Ливонии (лат.: magister Livoniae или magister Livonie) фактически сам отвечал за ее судьбу. Заместителем и главным советником ливонского ландмейстера был ландмаршал. В истории Тевтонского Ордена его ливонский филиал, несмотря на свое подчинение пребывавшему в Пруссии Верховному магистру, сохранял достаточно самостоятельное положение, что, вероятнее всего, объяснялось фактом возникновения ливонского филиала Тевтонского Ордена на землях, завоеванных упоминавшимся выше Орденом братьев-меченосцев, основанным в 1202 г. Прибывавшие в Пруссию и проходившие там службу тевтонские «братья-рыцари» были родом, как правило, из Центральной и Южной Германии. «Братья-рыцари», прибывавшие в Ливонию, напротив, в большинстве своем были северогерманского и западногерманского происхождения.
(продолжение следует)