2026-й год
Чем человек отличается от робота?
Этот вопрос Саша Болонкин впервые задал себе после очередной смерти своего тамагочи в 1997-м году.
Тамагочи был похож на смесь тетриса и киндер-сюрприза: внутри пластикового яйца с экраном сидела программа-питомец. Японская игрушка имела четыре кнопки. С помощью кнопок питомца можно было кормить и дрессировать. Но как это делать, в 96-м году в СНГ не знал никто.
Мама купила Саше лучшую игрушку в Киеве, но так и не научила ею пользоваться. Мальчик просто не понимал, почему тамагочи умирает.
После очередной смерти питомца Саша заперся в спальне и принялся разбирать дорогую игрушку. Он методично вкручивал в брюхо зверька отвертку. Зверек в ответ восьмибитно пищал. Словно ему больно. А Саша давил большим пальцем на расходящийся радужными узорами пластик и пытался понять, настоящая эта боль или нет. Ему точно больно? Это точно настоящая боль?
— Все в порядке?
Саша нервно елозил зажимом для галстука под ногтевой пластиной большого пальца. Лица собеседников реагировали на это действие, как лакмусовые бумажки.
— Да-да, — Саша поспешно вытер кровь с пальца. — Продолжайте, Тамара.
Ноготь испачкал кровью позаимствованный у коллеги с кафедры галстук. Кровь испачкала и оставшуюся еще со свадьбы белую рубашку и так любимый женой синтетический пиджак. Саша окончательно стушевался.
Это было его первое собеседование за 40 лет жизни.
— Так вот, — собеседники все еще косились на кровоточащий ноготь мистера Болонкина. — В 2011 году вы опубликовали в журнале «Медицинская инженерия» статью о вживлении крысам тактильных чипов. Вы правда вернули чувствительность к боли тем крысам?
— Крысам? — Саша прикинулся, что не понимает.
Соврать требовалось максимально правдоподобно.
В том далеком 2011-м не было никаких крыс. Саша с рождения страдал анальгезией и провел нелегальную операцию на собственной руке за счет зарубежного гранта. Он вживлял чип самому себе. А жена-медсестра ассистировала.
Тогда, 15 лет назад, Саша впервые почувствовал боль. В предплечьи. До периферических нервов боль так и не дотянулась. Ногти по-прежнему не чувствовали боли.
— Так что, мистер Болонкин? Вы могли бы вернуть боль кому-нибудь помимо крыс?
Человеком, бомбардирующим Сашу вопросами, была Тамара Дженкси — девушка с настолько короткой стрижкой, что вся теменная кость ее черепа мерзла под кондиционером лучшего ресторана Крещатика. Таких бизнес-леди Саша встречал разве что в очереди у ресепшенов отелей.
А вот ее напарник Робин Кинбин был от бизнеса явно далек — типичный академик с малобюджетной европейской конференции. Но тоже пучил на Сашу разбухшие в диоптрическом угаре глаза с таким усердием, будто Саша сам был подопытной крысой, которой следовало провести вскрытие прямо в ресторане.
— Так что? — пучился Роб. — Сенсорная репродукция возможна?
— Да как бы вам объяснить, — замялся Саша.
Анальгезия отличалась от обычной утраты боли. Например, в детстве Саша сломал ребро и неделю ходил с переломом, не замечая этого. А еще обе его ладони пестрили ожогами. Когда мама уже не могла готовить сама, то прятала по дому сковородки. Саша их находил — и потом прятал от матери обожженные руки. Мама плакала. А Саша не плакал. Ведь тогда было не больно.
Сейчас боль была. Благодаря чипу. Но какой толк от лечения заболевания, которым страдает всего 100 человек на планете? Наука не двигается в сторону бесполезного прогресса.
— Я не уверен, что мой чип коммерчески выгоден, — признался Саша.
— Просто скажи «yes», — Роб ободряюще ткнул под нос Саши вилкой с вареником.
— Что ж, йес… — Саша страдальчески посмотрел на вареник. — Создание тактильных сенсоров возможно, но мои чипы не помогут людям со, скажем, ожогами кожи, понимаете? Чем занимается ваше отделение компании? Трансплантология? Протезирование? Вы же в курсе, что мой чип бесполезен в медицине?
— Никакой медицины, — чавкнул вареником Роб. — Роботы!
Тамара недовольно прокашлялась.
— Исследования компании «Тенцент» являются коммерческой тайной, но уверяю, мы очень заинтересованы в вашем чипе, мистер Болонкин. И да, мы знаем, что крысы в статье были ненастоящими. Зато рабочий контракт, что я предлагаю — вполне настоящий. Пожалуйста, изучите его и дайте знать, что вы думаете. Разумеется, перелет в Сан-Франциско и проживание мы вам оплатим.
2027-й год
Когда жена увидела предложенную «Тенцентом» зарплату, то выписала Саше затрещину и пошла паковать вещи. Тамара встретила семью в аэропорте Сан-Франциско и сразу повезла на временную квартиру. Жена поинтересовалась, предоставят ли им дом рядом с русским детсадом, чтобы «Лёленька не терял родной язык».
Тамара обещала предоставить.
— А эта дурында под мальчика ничего, — резюмировала жена, поглаживая новенький холодильник с метровой сенсорной панелью. Квартира ей тоже показалась «ничего».
На следующий день Тамара повезла Сашу в калифорнийский филиал «Тенцента». По дороге болтали о языковом барьере и водительских правах (обязательно себе сделай, Алекс). Тамара всю дорогу улыбалась. Саше нравилась эта улыбка. Улыбчивая девушка рассказала некоторые детали. О компании. Об отделе. О предстоящей работе. Но все это не помешало удивиться увиденному:
— Ты посмотри, какая прелесть! — пучеглазый Роб достал из лабораторного террариума огромного робота-гусеницу и ткнул под нос Саше устройством. — Готов приступить к работе над моей малюткой?
— Прости. А над чем именно ты тут работаешь?
Лет десять назад компания «Тенцент» вышла на азиатских рынок медиа-контента. Амбиции у «Тенцента» были по-настоящему глобальными. Поэтому когда западный медиа-гигант «Дисней» начал делать из своих персонажей искусственных домашних питомцев, филиалу исследовательского центра «Тенцента» в Калифорнии поручили также спроектировать своих домашних роботов. Все это Саша узнал еще от Тамары. Но услышанное никак не объясняло гусеницу.
— Перед тобой самый передовой cyber pet в мире, — сюсюкался с гусеницей Роб. — Можешь называть ее просто сайб-петом. Правда мой сайб-пет Элис прелесть?
Роб, брызжа слюной, прочел Саше непомерно пафосную лекцию о кибер-питомцах. По его словам, современные подростки «просто тащились» по сайб-петам. Сайб-петов разрабатывали сразу десять крупнейших научных институтов Европы. Сайб-петы лечили синдром дефицита внимания у детей. Сайб-петы получили премию мира. Сайб-петы нравились всем вокруг (включая Сашину жену). Как ты мог не знать о сайб-петах, Алекс?
Саша, и правда, не знал.
— Перед тобой венец человеческого прогресса!
Украинский инженер недоверчиво покосился на гусеницу-питомца.
— Допустим. Но в чем, конкретно, заключается моя работа?
— Как это, в чем? — Пучеглазый любитель гусениц подошел к Саше вплотную, от чего инженер почувствовал, что Роб ел на завтрак. — Я хочу, чтобы ты сделал моей малютке Элис по-настоящему больно. Понимаешь?
— Что?
— Сенсорика! Твой чип соединит тело гусеницы с виртуальным мозгом и подарит Элис настоящие чувства. Понял?
Саша понял: ему предлагали сделать кибернетическую нервную систему.
И это звучало чертовски круто.
— Что ж, звучит неплохо. Но как-то странно, что этот питомец похож на гусеницу.
— Эй, никакого буллинга к моей Элис! — взорвался Роб. — Смотрел мультик «Волли»? Даже тараканы выглядят привлекательно, если их правильно подать. Понял?!
Саша сделал вид, что понял.
На второй год работы Роб признался, что страдает ксенофилией.
2028-й год
Спустя несколько месяцев Саша признал, что гусеница все-таки выглядела мило со своими большими фасеточными глазами и нелепо топорщащимися лапками. По второму образованию Роб оказался энтомологом. Любитель насекомых сделал дизайн робота на основе гусеницы-курильщицы из «Алисы» Кэрролла.
Именно поэтому ксенофил и называл питомца «Элис».
Впрочем, робот больше напоминал Саше не «Алису», а насекомых из старого мультика «Приключения Флика». В 1998 году молодая студия «Пиксар» только выходила на рынок 3D-анимации и решила сделать главными героями муравьев, так как насекомые проще анимировались. Элис сделали гусеницей по схожим мотивам: роботов-насекомых делать было куда проще, чем кошек и собак.
— Согласен, элегантное решение с муравьями, — кивнул Роб. — Вот из-за таких вещей Элис и напоминает мне iPhone. Прогресс, он ведь всегда элегантен, понимаешь?
Саша делал вид, что понимает.
Кроме Роба, ему также приходилось работать с психологом отдела виртуальных взаимодействий Сарой Кацман.
Начальный код сайб-петов генерировался случайным образом, после чего питомцы «росли» в виртуальном пространстве. Выращенные в виртуальной среде питомцы вели себя более естественно и поддавались обучению. Сперва миссис Кацман учила сайб-петов каким-то простым вещам вроде игры с мячом. Потом виртуальные «ученики» загружались в десять сконструированных Робом гусениц и играли с мячами уже в реальности. И, наконец, Саша записывал, какая часть чипов активна при корректном взаимодействии с мячом в физическом пространстве.
Больше всего украинского инженера поражало то, что возвращаемые в виртуальную среду питомцы после контакта с физическим миром вели себя по-другому: стоило приучить питомцев играть с мячом в теле гусениц, как те переставали нормально играть с мячом в виртуальной реальности.
Впрочем, Сара быстро нашла решение этой проблемы. Она предложила сделать так, чтобы питомцы воспринимали виртуальную реальность как сон.
— Гусеницы возвращаются из своих тел в компьютер и не понимают, почему тела двигаются по-другому, — пояснила миссис Кацман. — Давайте сделаем одну среду для них как бы «реальностью», а другую как бы «воображением». У людей ведь также, понимаете? Человек живет в двух плоскостях: наяву и в сознании.
После создания этого логико-сенсорного параллелизма Саше показалось, будто в их маленькой мастерской заново переоткрыли идею дуализма сознания.
— Кто тут у нас самый сознательный питомец? А? Кто хочет немного покататься?
Сара елозила по столу копной своих рыжих волос, пока полуразобранная половина робота Элис цеплялась лапками за локоны и радостно урчала при каждой удачной попытке прокатиться с помощью шевелюры воспитательницы. Вторая отключенная половина гусеницы лежала рядом на столе.
— Пожалуйста, не мешайте мне калибровать нашего питомца, миссис Кацман. Играть с волосами в ваши годы даже как-то неприлично, — смеялся Саша.
— В мои годы уже нельзя сделать что-либо неприличное, — парировала Сара.
— Тогда пользуйтесь хотя бы пепельницей. А то Роб меня прибьет.
Вспоминая проведенную у туалетных форточек молодость, Саша позволял миссис Кацман курить прямо в мастерской. Сара любила его за эту вольность, а Роб — по-тихому писал жалобы на старую еврейку.
— Слушай, Алекс, а тебе не кажется, что наша Элис чем-то напоминает древнеримские фонтаны? — Миссис Кацман прикурила новую сигарету от старой и беспечно бросила бычок мимо пепельницы. Оставшаяся без рыжей копны гусеница мигом переключилась на окурок.
— Сперва айфоны, теперь фонтаны, — хмыкнул Саша. — Вы серьезно?
— Древние римляне делали замечательные фонтаны, — задумчиво улыбнулась Миссис Кацман. — Они могли бы открыть паровой двигатель лет за 50, но паровой двигатель появился лишь в XVII веке. Потому что инженеры Рима делали фонтаны.
Саша отстранился от гусеницы.
Он понял, к чему клонит миссис Кацман.
— По-вашему «фонтаны» стопорят реальный прогресс?
— По-моему, «реального» прогресса вообще не существует.
Миссис Кацман хотела добавить что-то еще.
Но тут Элис, наконец, коснулась окурка.
— О мой Бог! Ты чего творишь?!
Гусеница обожглась, оглушительно пискнула и прыгнула назад на волосы воспитательницы. Миссис Кацман смахнула робота в сторону украинского инженера. Саша же застыл, пораженный осознанием: ей больно. Гусенице было по-настоящему больно.
Инженер снял полуразобранную Элис с рукава и погладил по головке. Дрожащая гусеница вжалась в ладонь. Было нечто потрясающе в том, с какой искренностью робот чувствовал боль.
— Алекс, твоя нога…
Саша опустил взгляд. Он совсем забыл про калибровку второй половины гусеницы. Скинутые со стола манипуляторы ожили и вцепились ему в икроножную мышцу. Металлические лапки рвали плоть. Штанину заливало кровью.
Из-за анальгезии Саша заметил это слишком поздно.
2029-й год
Выход Элис на рынок стал фурором.
Журналисты сравнивали успех роботизированных питомцев с тамагочи. На второй день продаж какой-то блогер пошутил, что 30 лет назад китайские дети закапывали усопших тамагочи в землю, а новое поколение детишек будет зарывать на заднем дворе уже мертвых гусениц.
На холодильнике Саши круглые сутки крутился рекламный ролик: гусеница Элис курит трубку, а вместо дыма из курительного прибора неправдоподобно вылетают пузырьки с ценниками.
— Бульбашкы! — всякий раз смеялся Лёленька.
— Говори пузырьки, — поправлял сына Саша. — Ну или баблз.
— Хуяблз, — ворчала жена, доставая из холодильника порцию диетических хлебцов с сёмгой. — Где наши бабоньки за эти твои «баблз»?
Саше ампутировали ногу и почти год он не работал. Юристы затягивали с выплатой компенсации — рекомендовали посидеть дома до конца бума продаж. Позже выяснилось, что Саша скрыл анальгезию, и все усложнилось. В итоге пришли к компромиссу: пострадавший отказывается от денежной компенсации, а «Тенцент» позволяет Болонкину вернуться на работу и оплачивает полную стоимость протеза ноги.
Впрочем, ему позволили встроить в протез разрабатываемые им же тактильные чипы. Теперь искусственная нога являлась самой чувствительной частью Сашиного тела. Смотря, как муженёк поглаживает поливинилхлоридовую лодыжку с кибернетической сенсорикой, уже привыкшая к западной жизни жена начинала снова ругаться по-русски.
За год Роба повысили.
Бывший коллега теперь всячески избегал старого напарника. Заходящая покурить миссис Кацман часто шутила:
— Если бы у личного пространства Роба была полярность, то пучеглазый ксенофил страдал бы от инверсии магнитного поля башки.
Новые незнакомые сотрудники называли Сашу «спешал рашен девайс». Украинскому калеке выделили старую мастерскую и назначили главой нового отдела «особых тестирований».
Других сотрудников в отделе не имелось.
В первый рабочий день прыщавый секретут принес Саше коробку с Алисой и сказал, что этот бракованный питомец помог ребенку решить задачу по математике. Саша спросил, как такое возможно. Секретут не знал. Саша спросил, сколько раз у питомца произошел такой сбой. Секретут не знал. Саша поинтересовался, были ли другие схожие сбои у остальных питомцев?
Секретут не знал и этого.
Саша попытался заставить гусеницу решить какую-нибудь задачку из учебника средней школы по математике — но без толку. Кажется, сбой в работе устройства являлся лишь поводом занять делом неудобного сотрудника. Миссис Кацман прозвала бракованную Алису «математичкой». Большую часть дня Математичка и Саша докуривали за миссис Кацман бычки и предавались чтению научных статей про эволюцию человека.
— Как думаешь, чем человек отличается от робота? — спросил как-то Саша у своей жены.
Жена ответила, что уходит жить к соседу через дорогу.
Кажется, дантисту.
Начавшийся развод добавил красок в и без того поллоковские оттенки новогоднего корпоратива в «Тенцент». Саша пил Маргариту и рассматривал бритый затылок заискивающей перед китайским директоратом Тамары. Девушка оделась в короткую деловую юбку, заднюю часть которой декорировал олений хвостик-помпон. Ближе к двум часам ночи помпон измученно опустился у барной стойки рядом с Сашей и нахлобучил на его голову санта-шапку.
— Расскажи мне какую-нибудь тайну, — устало попросила бизнес-олениха.
— Последнее время я принимаю снотворное и танцую до утра на кровати.
— Лол, Алекс. Зачем? — опешила Тамара.
— Мышцы расслаблены, зато голова продолжает думать.
— А просыпаться по утрам не больно?
— Так в этом и смысл.
Девушка залпом допила скотч и усмехнулась:
— Согласна. Я тоже не люблю антидепрессанты.
Тамара и Саша трахались до утра. Он расстегивал молнию туго стягивающей талию юбки, пока она возилась с дверным замком. Тамара затянула пьяного инженера в квартиру, и мужские брюки уперлись в женский помпон. Саша прижал помпон к стене и сжал бритый затылок. Но Тамара лишь послушно кричала fuck me, fuck me like a fucking Bambi. Ко второму раунду Саша не выдержал и тоже крикнул: «ударь меня по ноге!» Стоящая уже на карачках Тамара разбила стакан со скотчем о протез. Осколки впились в сенсоры. Саша кончил мгновенно.
— Интересно, можно ли считать футфетишистом человека, который во время секса просит бить его по протезу? — усмехнулась Тамара, лежа уже в кровати. Саше было приятно, как спокойно она об этом рассуждает. — Кстати, хочешь расскажу и мою тайну?
— Какую? — Саша рассматривал грудь девушки, что была младше него почти на пятнадцать лет.
— Я ухожу из «Тенцента». К конкурентам. Хочешь уйти вместе со мной?
2032-й год
Компания-конкурент называлась «Джабба Фап» — и первые десять минут собеседования ввели Сашу в полный ступор. «Джабба» работала в секс-индустрии. Они тоже выращивали в виртуальной среде мозги роботов. Но с более развитым аналогом гипоталамуса.
Пока питомцев-Алис учили играть с мячом, роботов «Джаббы» учили играть с собственным телом.
— Ты только представь себе, — Тамара увлеченно размахивала смузи на основе какой-то плаценты. — Где-то в Мексике тысячи роботов Элис мастурбируют у себя на заводе, а уже в Америке и Европе пользователь со шлемом или чипом в мозгу получает пакет данных с чувствами, которые испытывают эти самые гусеницы во время оргазма.
— И что? Человек сможет получить «их» оргазм? — недоверчиво хмыкнул Саша.
— Не совсем.
В 2016-м году компания «Нейролинк» запустила среди IT-гигантов гонку нейроинтерфейсов. Суть технологии заключалась в том, что небольшой чип или шлем считывал сигналы человеческого мозга. Изначально технология рекламировалась как средство помощи пациентам с параличом конечностей. Проще говоря — благодаря чипу паралитик мог использовать технику силой мысли и, например, писать на компьютере текст без помощи рук.
Но в «Джаббе» нашли новое применение чипам. Ученые «Джаббы» синхронизировали данные чипов с мастурбирующими роботами, после чего питомец «достраивал» карту мозга пользователя-человека. Таким образом даже примитивное вживляемое устройство могло показывать, как воздействовать на мозг точечно.
По сути, «Джабба Фап» придумали, как эмулировать оргазм питомца внутри мозга человека. Полной эмуляции, разумеется, достичь не удавалось. Но выходило что-то вроде беспроводных антидепрессантов. Для дозы «радости» достаточно было лишь запустить приложение.
— А еще я предложила «Джаббе» сделать тебя лицом их рекламной кампании.
— Ты в своем уме?! — опешил Саша.
— А что такого? — Тамара щекотала Сашу за кибернетическую пятку-протез во время их очередной посиделки на квартире. — Ты пионер киберсенсорики, который кончает благодаря протезу ноги. Представляешь, какой это пиар для компании вроде «Джабба Фап»? Не стесняйся того, кто ты есть.
В бизнесе Тамара была еще напористей, чем в сексе.
— Может, стоит подкрасить усы? — поинтересовался Саша уже у рекламщика на фотостудии. — У меня тут небольшая седина…
— Что вы. Так даже лучше.
Украинский анальгезийщик с кибер-протезом ноги для получения оргазмов взорвал Интернет. Саша стал лицом «Джаббы». А деньги от съемок оказались в разы солиднее и без того неплохой зарплаты киберсенсолога. Саша снимался в рекламе контрацептивов, смазок, порно-сайтов и даже один раз открывал церемонию лучших порно-фильмов года. В 2039 году его назвали символом кибер-секс раскрепощения 21 века.
С приходом славы на горизонте замаячила бывшая жена. Но Саша от всего отмахнулся и просто купил виллу у моря, куда поселил Тамару с бракованной Элис-Математичкой. Вскоре и вилла и Математичка стали символом модных вечеринок Кремниевой долины.
— Знаешь, после последнего обновления роботы «Джаббы» воспринимают тактильные ощущения уже даже лучше человека, — Саша добродушно улыбался обтягивающему заду Тамары. — Я подумываю заменить себе левую руку, а потом добавить нам с Математичкой немного эрогенных зон. Возможно, я первым в истории стану самым чувствительным человеком на планете. Представляешь?
— И первым нейро-наркоманом, — Тамара зло опустошила скотч и скинула с ноги резвящуюся Математичку. — Хватит сидеть на стимуляторе «Джаббы». Ты вообще помнишь, когда у нас в последний раз был секс?
Скинутая Математичка поползла дальше, тыкаясь под ноги гостям. Молодые друзья Тамары не любили ни Математичку, ни ее престарелого «киборга». По их мнению, любой робот нарушал культуру популярных в последние годы диджитал-детокс вечеринок. А рекламщик кибер-утех и вовсе шел вразрез с набирающей популярность среди «нормальных людей» идеей естественного гендера.
— Гостям неловко, когда ты под «джабой», — повела плечами девушка.
Друзья Тамары шутили над сменой пола, вместо смартфонов использовали одноразовые детокс-телефоны, а в туалетах не закидывались ничем синтетичнее ЛСД. На дворе стояла эпоха естественников. Стимулирующий себя дофаминами старпер в эту эпоху явно не вписывался.
— Да брось ты, — миролюбиво обнял подругу Саша. — Относись к этому как к антидепрессантам. Стимуляция дофаминами делает людей лучше. И кстати, «Джабба» могли бы заработать в сотни раз больше, если бы продавали наши нейростимуляторы именно как антидепрессанты.
— Ты самый наивный киборг на планете, Алекс, — устало скинула Сашину руку Тамара. — «Дисней» уже и так это делает. Просто пока не вышел на рынок.
— «Дисней»? — не понял Саша.
— Ну да. Ты уже два года в «Джабба» и до сих пор не понял? «Джабба Фап» — дочерняя компания «Диснея». Очнись, Алекс. Нельзя выходить на рынок медицины напрямую. В фармакологии крутится слишком много денег, и если заявить, что нейронаркотики — это более качественный и безопасный аналог антидепрессантов, то правительство просто зарубит такой проект на корню.
До Саши начали доходить истинные причины Тамариной злости.
— Мы что, в какой-то большой игре?
— Прости. Я такая дура. Они заходят на рынок через маргинальную секс-индустрию, чтобы когда Белый Дом опомнится, продукцией «Джабба Фап» пользовался уже каждый гражданин Америки. И тогда будет плевать, законны нейронаркотики или нет — у «Диснея» будет монополия в этом сегменте.
Способность Тамары думать на два шага вперед всегда потрясала Сашу.
— Погоди, а что тогда будет с самой компанией «Джабба»?
— Дошло наконец? — Тамара плеснула в стакан ещё скотча. — Нас с тобой сотрут в порошок.
После этого разговора Саша в спешке заменил руку за счёт компании и уволился. Тамару же связывал рабочий контракт, и она проработала в «Джаббе» еще полгода. Когда «Дисней» вышел на фармакологический рынок, то выставил молодую руководительницу козлом отпущения. На «Джаббу» посыпались судебные иски за злоупотребление современными технологиями.
Профессиональную репутацию Тамаре помогли сохранить только организовываемые ею диджитал-детокс вечеринки.
Сидя осенью 2032-го посреди опуствшей виллы, Саша думал: неужели Тамара с самого начала спланировала эти детокс-вечеринки? И тот их новогодний секс? И даже встречу в Киеве? Внезапно он почувствовал себя стремянкой, по которой взбирались десяток лет, а потом отбросили в сторону за ненадобностью.
Он так надеялся, что с Тамарой все будет по-другому. Но все повторялось. Опять.
Чтобы успокоиться, Саша принялся царапать новую руку-протез.
Было больно. И приятно.
2040-й год
Как-то раз летом 2040-го сын мистера Болонкина Лёля стоял посреди отцовской гостиной и тихо занимался тем, чем когда-то годами занимались роботы с заводов «Джаббы».
Уже три месяца как подросток переехал к папе после смерти матери, но все прелести пубертата отец осознал только сегодня. Саша разглядывал сына из-за двери и чувствовал себя каким-то вуайеристом: мальчишка закатил зрачки и сжимал вытянутыми руками почему-то слипающийся с пальцами экран смартфона. Каким-то образом Лёля доставлял себе удовольствие без малейших прикосновений к телу. Саша вышел из-за укрытия и помахал перед Лёлей рукой — но подросток продолжил трястись, походя на пожарного, уснувшего со включенным брандспойтом.
— Честное слово, я подумал, у него эпилептический припадок, — сокрушался на следующий день Саша навестившей его Саре. Во время описания рукоблудных похождений Болонкина-младшего миссис Кацман смеялась так сильно, что чуть не проглотила сигарету.
— А ты чего хотел, приятель? Это сейчас модно среди мальчишек. Покупают себе лишний профиль, транслируют в мозг нейростимуляцию сразу с двух аккаунтов для усиления эффекта, а потом еще и режут себя, чтобы в последний момент боты перегнали болевые сигналы в сексуальные. Говорят, по ощущениям выходит почти как простатный оргазм.
Что такое «простатный оргазм», бывший символ кибер-секс раскрепощения не знал.
Сара пояснила.
— И тебе не кажется, что это чересчур? — спросил пожилой отец. Как и десять лет назад, между друзьями резвился питомец. Только теперь вместо полуразобранной жестянки на кофейном столике дурачился высокотехнологичный комок шерсти. Математичка ощупывала сенсорными ворсинками уроненный мимо пепельницы столбец пепла и недовольно урчала.
— Да брось, Алекс, — старая еврейка веселилась так, что смех не помещался в ее морщинах. — Вот ты знал, что 400 лет назад юных европейских монашков стерилизовали и превращали в певцов-кастратов? И, между прочим, очень модные были кастраты. У каждого поколения свои тренды. Не нам, старикам, судить молодежь.
— Но он делал это без рук. Серьёзно?
— Ты сам-то когда «это» делал? Тебя уже от робота не отличишь.
— Да, честно говоря… — замялся Саша.
— Вот и не осуждай молодежь. И вообще, тебе давно пора найти работу. Поэтому в последний раз спрашиваю: ты согласен войти в мой проект? Или и дальше про висюльку твоего сына трепаться будем? А то я третий раз предлагать не буду, лучше Роба позову.
Последние пять лет Сара работала на «Фейсбук» в отделе взаимодействия с аккаунтами покойных пользователей. Идея продлевать жизнь родственников в соцсетях набирала обороты. Конкретно Сашу постящие сториз мертвяки никогда особо не интересовали. Но директорат «Фейсбука» официально пригласил его в отдел миссис Кацман и предложил прочесть образовательную лекцию о роботах-питомцах.
— Как вы знаете, естественное поведение сайб-петов стало возможно благодаря моделированию их разума в виртуальной среде, — вещал Саша группе пухлых топ-менеджеров, попыхивающих кофеиновыми стиками по ту сторону неуместно длинного стола. — По сути, мозги питомцев мы выращиваем. Именно поэтому их мотивацию и инстинкты так легко сравнить с животным мышлением. Или даже с человеческим.
Саша театрально раскрыл рюкзак перед менеджерами. Математичка выпрыгнула наружу.
— Знакомьтесь, это один из первых прототипов сайб-петов с сенсорной архитектурой. В 2029-м данная Элис решила за школьницу задачу по математике, и с тех пор я зову ее Математичкой.
По топ-менеджерам проползла волна сдержанных смешков.
— Когда подобные высокоинтеллектуальные действия стали массово совершать и другие питомцы, «Тенцент» завалили исками, а СМИ всерьез голосили об угрозе человекоподобного искусственного интеллекта. Хотя, по сути, Математичка просто подключилась к Сети и погуглила ответ на задачку. Стала ли Математичка от этого человечней? Нет. Так чем же тогда человек отличается от робота?
Саша демонстративно погладил питомца по тактильным ворсинкам.
— Я не верю, что Математичка когда-нибудь обретет разум человека. Мы мыслим как люди, именно потому, что мы и выглядим как люди. С людскими ушами, носами, пальцами, людскими губами и всеми прочьими присущими лишь людям физиологическими особенностями.
Саша включил за своей спиной проектор с изображением мультяшного голого мужчины.
— Знакомьтесь, это Билли. Если бы полмиллиона лет назад у Билли было бы четыре, а не пять пальцев, возможно, человеческой речи бы никогда не появилось.
Билли за спиной Саши помахал топ-менеджерам пятипалой рукой.
— Забери в процессе эволюции Билли хоть одну детальку, хоть один ноготочек — и Билли не выглядел бы как человек. А значит — не думал бы по-человечески. Человеческая речь и способность к рефлексии определяется не мозгом, а тем, как мы выглядим и что чувствуем.
Билли на слайде картинно оторвал себе палец. На соседней картинке появились варианты того, как бы изменился современный мозг в результате отсутствия у предков человека пальца.
— Но, хвала Эволюции, с нашим Билли все в порядке. У Билли 21 века есть уши, глаза, нос, язык и много других чисто человеческих способов познавать этот мир. Расположение и особенности наших органов чувств определяют то, как мы мыслим. Сенсорика определяет парадигму восприятия, а парадигма — делает нас теми, кто мы есть. Людьми.
Саша выдернул из Математички ворсинку.
— В одном тактильном рецепторе Математички смешаны все базовые чувства. В одной этой ворсинке есть и возможность Билли чувствовать вкус и даже его способность ощущать боль. Как видите, носа или глаза у этой ворсинки нет. Сенсорика сайб-петов попросту другая. Сайб-петы никогда не будут думать, как люди, потому что они по-другому чувствуют и по-другому обрабатывают чувства. В лучшем случае сайб-пета можно сделать «похожими» на нашего Билли…
Сидящий в центре самый толстый менеджер, кашлянул. Саша запнулся.
— Простите, мистер Болонкин, уверен, на какой-нибудь конференции TED вы бы произвели настоящий фурор с этим вашим Билли, — толстяк хмыкнул под одобрительные смешки коллег. — Но мы собрались, чтобы услышать от вас простой ответ: сколько нужно сенсоров как у этой вот Математички, чтобы воспроизвести систему восприятия реального человека?
— Думаю, двух сантиметров сенсорной поверхности будет достаточно.
— И что, робот будет чувствовать то же, что и люди?
— Он будет «похожими», но не…
Дальше они не слушали. Директорат «Фейсбука» хотел делать домашних питомцев на основе покойников. Кому-то из толстяков пришла в голову идея: раз мы можем оживить покойников в соцсетях, то почему бы не оживить их еще и в виде домашних питомцев?
— Знаешь, а ведь в этом есть что-то от идеи буддистской реинкарнации, — заметил Саша, прогуливаясь с Сарой по главному офису «Фейсбука».
— Перерождаться в питомцах потомков? — хмыкнула Сара. — Любая Сансара за ваши деньги, так сказать.
2041-й год
Было что-то забавное в том, что первый в мире человекоподобный искусственный интеллект появится в виде домашнего питомца.
— Честно говоря, миссис Кацман, мне кажется, — признался спустя месяц Саша. — что вы позвали меня в этот проект просто за компанию.
К каким-то реальным разработкам бывшего киберсенсолога не подпускали. Программисты «Фейсбука» собирали терабайты информации о поведении пользователей в сети, а потом загружали их в алгоритм БПЧ — базового поведения человека. Этот БПЧ использовался как поведенческий каркас для аккаунтов покойников. По сути БПЧ и был искусственным интеллектом человека. Фейсбук изобрел человекоподобный ИИ еще лет десять назад. Но это был не самообучающийся и развивающийся разум, которого в 2014-м году так боялись ученые вроде Стивена Хокинга, а разум, который менялся случайно — в зависимости от того, как менялись поисковые запросы в заданный промежуток времени.
— Эти мертвяки не эволюционируют, — сердился Саша. — Они просто бессмысленно меняются в зависимости от запросов пользоателей.
— А ты, значит, эволюционируешь осмысленно? — хмыкнула из соседнего кабинета миссис Кацман.
— Не осмысленно, — признал Саша. — Но моя эволюция закрепляет только жизненно важные случайности. Например, случайности, способствующие размножению, самосохранению и так далее.
— Что ж, ни тебе, ни мертвякам размножаться уже не надо.
— Но ведь всегда есть направление, куда «надо».
— У эволюции на выработку этого направления, куда «надо», были миллионы лет. А ты, приятель, ищешь направление всего на шестом десятке жизни. Успокойся.
В итоге Саша так и не нашел свое «направление»: и БПЧ и сайб-пэты были уже давно изобретены — оставалось только следить за скрещиванием технологий. Поэтому создатель первого в мире человекоподобного интеллекта решил сосредоточиться на том направлении, где реально мог что-либо изменить.
— Да блин! Как ты так далеко запрыгнул? — Лёля обреченно уронил кинект-перчатку. Оказалось, что Болонкин-старший на удивление хорошо справлялся с шутерами от первого лица.
Каждую пятницу семья Болонкиных устраивала «вечер снэков» и играла в игры. Это был их любимый день недели. Сперва играли в камень-ножницы-бумага, и если побеждал Саша, то заказывали креветочный попкорн с лаймом, а если Лёлик — то бургеры по-аджарски или японскую капусту в кляре со сметанным соусом.
— Стрейф-джамп придумали еще до твоего рождения, салага, — хмыкнул Саша, закидывая жменю попкорна в рот. — Учи матчасть.
Упрямый Лёля принялся разучивать прыжок. Оказалось, что на отцовском стареньком геймпаде прыгнуть куда проще. Болонкины обменялись контроллерами. Саша сгребал сыновней кинект-перчаткой остатки попкорна и наслаждался прелестями передачи сыну настоящего мужского опыта.
— Молодец, мама бы тобой гордилась.
— Ха! Скорее бы, все игры отобрала, — смеялся Лёлик. — Кстати, а это правда, что вы с тетей Сарой разрабатываете дэд-петов?
— Кого? — не понял Саша.
— Ну, dead-pets. Питомцев из покойников.
— Боже, ну и название.
— Ага. А мы сможем потом сделать дэд-пета из мамы?
Саша на секунду завис.
— Ну. В принципе. Сможем.
Буквально перед релизом дед-пета Саша случайно увидел в мессенджере Лёли счет за оплату сеансов терапии у психолога. Оказалось, он ходил на сеансы с самой смерти матери.
2043-й год
— Так что, это правда мама? — недоверчиво поднял бровь Лёлик.
В 1932-м году дизайнеры Рой Шелдон и Эгмонт Аренс написали книгу «Потребительская инженерия», в которой на сто лет вперед утвердили тренд создания потребительских товаров. Хороший товар, по их мнению, должен был в первую очередь приятно ложиться в руку. Парадоксально, но тактильные ощущения для покупателя оказались важнее визуальных.
Саша сжимал в ладони прямоугольную черную коробочку без острых углов — и дэд-пет полностью соответствовал идеям «Потребительской инженерии». Коробочка, как и все современные дисплеи из «жидкого» пластика, липла к ладони. Но на самом деле липкость была иллюзорной: таким образом устройство просто считывало тактильные показатели и подстраивалось под эмоции владельца.
Саша разжал ладонь, и у коробочки проступили тоненькие ножки. Дэд-пет осмотрелся всем тельцем-сенсором. Сперва коробочка повернулась к протезированному старику. Потом к тощему юноше. Наконец, дэд-пет прыгнул на ладонь Лёли.
— Ха! Прям как тараканчик. — радостно рассматривал Лёлик своего нового домашнего питомца. — А оно умеет разговаривать?
— И даже поудаляет тебе порно-аккаунты, если продолжишь называть меня «тараканчиком», — разнесся по дому знакомый женский голос. Саша забыл предупредить, что уже подключил дэд-пета к общей системе виллы.
— И как мы ее назовем? — прыгал от восторга Лёля. — У нее ведь должно быть имя!
— Как хочешь, — улыбался Саша.
— Тогда Люба! Как маму!
Тараканша Люба обещала стать хитом продаж. Но в день официального релиза питомцев-покойников несколько десятков пользователей, предзаказавших дэд-петов, покончили с собой. Все они пытались засунуть свой разум в дэд-петов через аккаунты соцсетей. Группа трансгуманистов-экстремистов верила, что дэд-петы подарят им новую жизнь в кибернетическом теле. Некоторые трансгуманисты даже переписали на дэд-петов собственное имущество.
Продажи упали.
— Память является потоком мыслей, а не битовой информацией! — кричала на весь офис миссис Кацман. — А воспроизвести поток попросту не-воз-мож-но. Они что, идиоты? Нельзя по постам из соцсетей вылепить течение памяти. Хотите скопировать память, перенаправьте поток из живого мозга в робота! Но если мозг мертвый, то все. Конец.
Так, как главой отдела была миссис Кацман, «конец» пришел ее карьере. Пропахшую табаком еврейку выкинули на пенсию, а на ее место назначили валявшего все это время дурака украинского инженера.
Саша растерялся. Впервые в жизни его зарплата перевалила за шестизначную сумму.
Зарплата продолжила расти, как только спрос на дэд-петов восстановился. Про скандал вскоре забыли. А после появления питомцев с характерами реальных людей, каждый пользователь задумался, что будет с его собственным разумом после смерти. Люди стали массово пикчать мозги считывающим железом в надежде когда-нибудь стать правдоподобнее в телах дэд-петов.
— Ну, как? Теперь чувствуешь направление? — иронично кривилась миссис Кацман уже из кресла для посетителей.
— Чувствую, что построил роскошный фонтан, — растерянно отхмыкивался Саша.
Последние оставшиеся два года лукавая пенсионерка дарила Саше на Дни рождения исписанные стрелками учебники по теории эволюции.
2045-й год
Как-то раз Саша решил протестировать Любу.
Два года назад Лёля успешно поступил в Массачусетский технологический институт, и с тех пор Саша в одиночестве куковал с двумя питомцами на огромной вилле. В первый раз он сказал себе, что просто проверит «липкость» жидкого пластика дед-пета. В итоге вернувшийся на Рождество Лёля застал отца, заставляющего Любу барабанить себя по лодыжке-протезу.
— Это не то, что ты подумал…
Чтобы сгладить неловкость, Саша заказал на вечер целую гору снэков. Но Лёленька от всего отказался. Сказал, что пойдет отдыхать. Саша нашел его в спальне, сидящим в окружении Любы и Математички.
— Я скучала без тебя, сыночек, — вибрировала взятая на руки Люба. Лёля достал из кармана куртки отвертку. Саша не видел, что он делает из-за спины. — Эй, сыночек, ты чего? Щекотно.
— Все в порядке? — окликнул сына Саша.
Спина Лёли вздрогнула.
— Да. Хотел вот вскрыть Любу. Проверить кое-что из учебника.
— А в MIT что ли не учат сперва пользоваться расщепителем жидкого пластика? — хмыкнул Саша. — У меня есть запасной в гараже. Пойди возьми.
— Ладно, потом.
— Ты какой-то грустный. Все хорошо?
— Слушай, пап, — резко повернулся Лёля. — А как вы познакомились с мамой?
— О, это долгая история, — улыбнулся Саша. — Впервые я встретил ее в общаге политеха. Я был пьяный, а она — младше меня на два курса. Ну, были шуры-муры, а потом пошли прогуляться… — Внезапно Саша все понял. — Так. А ну колись: как ее зовут?
— Ребекка, — беспомощно выдохнул покрасневший Лёля.
— И что же? Девушка с твоего курса? Влюбился в нее?
— Больше жизни.
— И кто она? Чем увлекается?
— Она с моего курса. Увлекается вейв-попом.
— Вейв-чем?
— Это когда…
Лёля пояснил: это когда нейросеть пишет музыку под индивидуальные запросы мозга, а люди находят друг друга по похожим трекам и обмениваются патчами музыкального настроения.
Саша не особо понял.
— Правда, мои мозговые патчи не то чтобы хороши, — грустно пощекотал Любу Лёленька. — Чип старый.
— Ну, это мы поправим, — хлопнул сына по плечу Саша. — Полюбит тебя твоя Ребекка.
На следующее утро Саша первым делом помчался покупать чип.
— А ваш чип для мозга точно будет ловить, ну эти, волны?
Продавец, явно отвыкший работать со старомодными «живыми» покупателями, неуклюже заверил, что будет. Для вейв-попа самое то. Саша шагал по новогоднему супермаркету и радовался тому, как быстро нашёл подарок для сына. Елки, гирлянды, влюбленность — все его радовало в это Рождество. Саша разглядывал коробку с чипом и думал, что иногда мелкие радости могут зацепить куда больше такой вот штуки. Раньше вещи были проще. На глаза сам собой попался магазин антиквариата: по ту сторону витрины красовался упакованный в прозрачный пластик тамагочи. Совсем как новенький.
Саша купил, не задумываясь.
— Смотри, сынок, что я тебе купил. Вот так выглядел самый первый искусственный питомец на планете, — Саша вошел в спальню сына, демонстративно помахивая брелком на шариковой цепочке. Главный подарок он предусмотрительно припрятал в шкаф. — Видел когда-нибудь тамагочи?
Вместо ответа в ногу тревожно уткнулась Математичка. Гусеница прыгнула на кровать, в которой лежал Лёля. Саша потряс сына за плечо. Лёля не шевелился.
— Сынок, что с тобой?
Рядом на подушке лежала отвертка и вскрытый дэд-пет с воткнутым поверх корпуса передатчиком. Еще два точно таких же передатчика торчали из висков Лёленьки. Внезапно дэд-пет вздрогнул. Лапки отлипли от корпуса. Оживший таракан уставился на хозяина дома и произнес:
— Привет, пап.
Саша вздрогнул. Потом повернулся и медленно вышел из комнаты.
— Пап. Папа! — пищал в спину зверек. — Ну, ты чего?
Саша спускался по лестнице, а на телефоне одна за другой вибрировали срочные новости: «сегодня в полдень, в канун Рождества, более ста тысяч детей по всей планете убили себя, перенеся собственный разум в тела искусственных питомцев». Свежий апдэйт: «ранее упомянутые дети-самоубийцы остаются живы, их тела пребывают в коматозном состоянии, пока поток разума транслируется в…».
Саша спустился в гостиную. В комнате автоматически включился телевизор:
— В нашу студию поступило сообщение от организаторов массовых подростковых переносов сознания. Ими оказались американские студенты Ребекка Вульф и Николас Болонкин, — на экране крупным планом показали Лёленьку и какую-то бледную девицу. Лёля говорил тоненьким голосочком. — Знайте же! Мы не умерли. В это Рождество мы переродились. Теперь мы живем в мире, где нет боли, а чувства по-настоящему…
Саша вышел на улицу.
Тротуар припорошило ровным слоем снега. На белой пелене различались полосы мелких следов. По всей улице ползали питомцы-тараканы. Никаких людей. Только тараканы и тишина. Большой билборд молча горел красным предупреждением: «возможная атака трансгуманистов-экстремистов, сохраняйте спокойствие и не выходите из дома».
Где-то позади таракан тоже просил вернуться в дом:
— Пап! Ну, па-а-п!
В 1870-х годах русский философ Николай Федоров мечтал о том, что когда-нибудь в будущем миллионы мертвых предков воскреснут силой науки и умчатся в космос заселять далекие планеты.
Саша смотрел, как сотни воскресших игрушек уползают по грязному снегу в свой воображаемый мир и думал о том, что жизнь все-таки остается такой же ссученной, как и две сотни лет назад.
— Ну, па-а-п!
— Как думаешь, — Саша взял зверька на руки. — Чем человек отличается от робота?
— Я не…
— Человек чувствует боль.
Саша вернулся назад в спальню и принялся разбирать дорогую игрушку. Он методично вкручивал в брюхо зверька отвертку. Зверек в ответ восьмибитно пищал. Словно ему больно. А Саша давил большим пальцем на расходящийся радужными узорами пластик и пытался понять, настоящая эта боль или нет. Ему точно больно? Это точно настоящая боль?
Потому что только боль настоящая.
Ведь только боль никто не хочет покупать.
— Все в порядке? Мистер Болонкин?