Вольфганг Акунов. В мире наших фантазий (продолжение)

Папа «Баты» — архитектор Леонид Ильич Баталов — был также отличным художником. Он изготовил для сына великолепный «горшковый» (цилиндрической формы) шлем-«топ(ф)гельм» (или, сокращенно, просто «топ») с пышным султаном из пучка красных изоляционных лент (или, возможно, лент, вырезанных из красного целлофана, точно не помню) на металлическом шишаке. Шлем был превосходно расписан «под металл» и имел спереди Т-образную прорезь-забрало. Кроме того, дядя Леня Баталов изготовил для сына огромный, круглый, конической конфигурации, щит на каркасе из толстой медной проволоки. Щит был изготовлен из твердого картона и выдерживал самые сильные удары игрушечных мечей, как пластмассовых, так и деревянных (не говоря уже о шпагах и менее серьезных видах холодного оружия).

Щит «Баты» был украшен замысловатой эмблемой — опоясывавшей его по краю извивающейся змеей в короне, кусающей свой собственный хвост, образовав кольцо, в центре которого помещался пылающий факел с парой распростертых крыльев (впоследствии, когда мы с Андреем стали играть «в планеты», этот крылатый факел, наряду с головой пантеры, стал гербом основателя одного из государств, созданных нами на планете Сатурн — герцога, а впоследствии императора Андриа Дротеля де Ламбоньера; в старших классах, когда у Андрея в очередной раз испортились его весьма амбивалентные, в силу целого ряда причин, и колебавшиеся от пылкой дружбы до ярой ненависти отношения с Виктором Милитаревым, и Андрей — именно он в очередном приливе ненависти прозвал Витюшу «Борзой Свиньей»! — основал в нашем классе «Антимилитаревскую партию», сокращенно — АМП -, сей окрыленный пылающий факел, с буквами АМП на переднем плане, стал эмблемой учрежденной «Апостолом» недолговечной партии; а уже в зрелые годы Ваш покорный слуга с удивлением узнал, занимаясь изучением борьбы белых германских добровольческих корпусов-фрайкоров с большевиками в 1918-1923 гг., что именно факел с крыльями в годы Первой Мировой служил некоторое время, пока не был заменен крылатым мечом, опознавательным знаком эскадрильи истребителей германского аса Рудольфа Бертольда, ставшего впоследствии основателем белого добровольческого корпуса под названием «Айзерне Шар», то есть «Железная ватага», и трагически погибшего в 1920 году  в гамбургском пригороде Гарбурге в неравной схватке с озверелыми немецкими большевиками-«спартаковцами», которые, взяв израненного офицера в плен, отрезали ему голову, когда он не пожелал отдать им свой боевой орден «За заслуги», Пур ле Мерит…). Все это было выполнено в черно-серой цветовой гамме, прекрасно имитирующей металл (как и шлем). Кроме того, папа Андрея-«Баты» изготовил для него из папье-маше нагрудник-кирасу (опять-таки на проволочном каркасе), а впоследствии (когда мы уже учились в третьем «Б» классе) — шлем гораздо более сложной конструкции из плотного картона. Это был шлем-армэ, с подвижным забралом на металлических штырях, полностью закрывавший всю голову, включая затылок, лицо и подбородок. Новый шлем «Баты», выкрашенный бронзовой краской, был увенчан выпиленной из пенопласта фигурой сидящего на задних лапах геральдического льва, держащего в передних лапах деревянный крест с вырезанной из фанеры плоской фигуркой распятого Христа. Еще через год папа Андрея изготовил для него рыцарские латы из серебристой жести — нагрудник, наплечники, наручи, налокотники, наколенники, набедренники и наголенники, украшенные вдавленными геральдическими фигурами — мальтийскими крестами, розами, лилиями, пантерами (точнее говоря — зверями, которых мы в нашем орденском лексиконе именовали пантерами), львами — и крепившиеся к частям тела завязками из обувных шнурков. Сделал папа сыну и копье из ствола какого-то молодого деревца, выкрасив его коричневой краской и украсив веточками из золотистой жести (но наконечник копья довольно скоро слетел с древка и куда-то подевался).

Надо честно признать, что по части рыцарских доспехов мне было не тягаться с моим другом Андреем Баталовым. Конечно, мой папа тоже старался мастерить мне разные игрушки — например, модели парусных кораблей, танков, самолетов и других транспортных средств — из твердого пенопласта. Он смастерил мне картонный шлем в форме ведерка с крестообразной смотровой щелью, увенчав его выпиленной из толстой фанеры человеческой ладонью («рукой-хранительницей») — такой увенчанный ладонью «горшковый» шлем носил один из «злых тевтонов» в фильме Сергея Эйзенштейна -, вставленной в прорезь толстого картонного «донца» шлема (впоследствии, в период нашей игры «в планеты», аналогичная человеческая рука-хранительница со «всевидящим оком», именуемым нами тогда просто «глазом»!- на ладони стала гербом одного из героев учрежденного Андреем на планете Сатурн государства под названием «Лученбург» — Эдварда Дротеля де Ламбоньера, или де Леэра — брата упомянутого выше Андриа Дротеля де Ламбоньера (если не ошибаюсь, именуясь в лученбургском геральдическом лексиконе «зрячей ладонью») и плоский (в отличие от «Батиного» выпуклого) фанерный треугольный (а точнее — той формы, которую в геральдике именуют «норманнской» или «варяжской») щит, на котором нарисовал двух бегущих волков с развернутыми анфас мордами и написал готическими литерами «ВОЛЬФ» (WOLF). По краям щита в фанере были просверлены две дырочки, к которым крепилась веревочная петля (в отличие от щита Андрея, имевшем внутри настоящую рукоять).

Смастерил мне папа и рыцарские доспехи, представлявшие собой нагрудник, переходящий в набрюшник, и наспинник из плотного картона, соединенные шнуровкой на боках. Мой нагрудник был украшен изображением лазурного шествующего волка, держащего в передних лапах червленую (красную) пятилепестковую геральдическую розу с желтой сердцевиной. В этих доспехах я часто ездил по комнатам на папиной шее, как на слоне, выслеживая в воображаемых скалах виртуальных драконов, которых полагалось разить всякому уважающему себя рыцарю.

Кстати говоря, еще до школы папа изготовил мне охотничье ружье-трехстволку, которое я ни за что не променял бы даже на дюжину покупных. Ружейное ложе было выстругано из чуть розоватого бука, приклад папа украсил узорами в виде ядовитых змей (по змее с каждой стороны приклада — чтобы выстрелы из ружья были «смертоносными, как змеиный укус»!); к ложу толстой проволокой были прикручены сваренные вместе три ружейных ствола, которыми служили трубки из настоящей красной меди, делавшие ружье страшно тяжелым. С этим ружьем я ездил на папиной шее охотиться в саванне или джунглях на львов, леопардов и тигров (слонов мне было жалко убивать, а хищников из семейства кошачьих — почему-то не жалко)…Возможно, сыграл свою роль крайне популярный среди наших одноклассников цветной художественный кинофильм «Барабаны судьбы», главный герой которого — южноафриканский охотник на слонов Джордж Майкл, разочаровавшись в своем жестоком и кровавом ремесле, оставил толстокожих хоботных гигантов в покое, начав снимать их на кинопленку, но в то же время продолжал без малейших угрызений совести стрелять леопардов, львов и даже львиц…Хорошее было кино…

Вернемся, однако, к нашему рыцарскому защитному вооружению. Надо честно признать — доспехи Андрея Баталова были несравненно красивее и гораздо прочнее моих доспехов. Они провисели у него дома (правда, уже в качестве настенного украшения) — чуть ли не до переезда семейства Баталовых с улицы Валовой на Украинский бульвар (а это произошло уже после окончания нами школы). Один раз «Бата» облачался в эти доспехи, накинув поверх них плащ из синего искусственного шелка, и в школе — когда у нас был костюмированный утренник. Ваш покорный слуга на тот маскарад нарядился «тигром» — надел полосатый свитер и новогоднюю маску тигра из плотной бумаги на резинке (купленную мамой в магазине «Детский мир»). А Сашка Штернберг (Портос) в тот раз явился на маскарад в костюме мушкетера (как ему и полагалось) — черной широкополой шляпе, белой рубашке, черном плаще-накидке и черных брюках, с пистолетом, стреляющим пластмассовыми шариками, в руке (впрочем, его наряд дополняла черная полумаска, так что, возможно, он был не мушкетером, а Железной Маской; про Зорро нам тогда еще не было известно). Пистолет у «Шпривальда» был заряжен не шариком, а хлопушкой, и когда он в самый торжественный момент утренника нажал на спуск, раздался громкий выстрел, из широкого, расширяющегося раструбом ствола пистолета вырвался сноп огня и вылетел целый дождь конфетти. Прочие мушкетеры — «Вовамал» Смелов-д’ Артаньян), «Остап» Шавердян-Атос), и «Колямал» Болховитин-Арамис — тоже явились на маскарад (кстати говоря, в советское время маскарад часто путали с карнавалом) в широкополых шляпах (у кого-то из них шляпа, если не ошибаюсь, была из крашеного картона или плотной бумаги), накидках и с пластмассовыми шпагами на перевязи, но Портос-Штернберг (через много лет он скончался в далекой Америке — да упокоит Господь его грешную душу!) был неподражаем. Стыдно признаться, но мы дразнили наших классных Атоса, Портоса, Арамиса и д’ Артаньяна совершенно «неполиткорректно» и «нетолерантно» (с современной точки зрения, естественно): Отсос, Подсос, Онанис и Даромдам (вариант: Дрочиньян)! Я, кстати, вспомнил по ассоциации, что еще раньше, то ли в первом, то ли во втором классе, пришел на школьный утренник (по-моему, под Новый Год) в костюме польского шляхтича, который собственноручно изготовила для меня мамина мама, бабушка Лиза Покорская, на все руки мастерица. Мой костюм состоял из голубой бархатной конфедератки-«мацейовки» с белым кантом и голубым султаном-эспри (на это дело бабушка не пожалела одной из своих шляпок прежних лет), голубой курточки-венгерки, расшитой серебряными позументами, и — увы! — это было все. Вместо рейтуз «в обтяжку» до колен (или шаровар «шириной с Черное море»), полагающихся истинному шляхтичу времен расцвета Речи Посполитой, костюм автора этих строк дополняли синие брюки, вместо сапожек Ваш покорный слуга был обут в простые черные ботинки, зато к каблукам у них были прицеплены стальные шпоры с колесиками, специально купленные для меня бабушкой Лизой в универмаге «Военторг», куда мы очень любили ходить. Кстати говоря, этот маскарадный костюм не был первым в моей жизни. Еще в младшей группе детского сада, который Ваш покорный слуга стал посещать с трехлетнего возраста, я был облачен на новогодний утренник в костюм зайчика (белый бумажный обруч с парой заячьих ушей и белый матерчатый передник с вышитой бабушкой Лизой морковкой натуральной расцветки). В этом костюме я бегал с одной из наших детсадовских девочек — Олей Гороховой, обладавшей русыми косами, голубыми глазами, бело-розовой «фарфоровой» кожей и вообще типичной нордической внешностью (как и моя любимая детсадовская воспитательница Анна Ниловна) — облаченной в белую, осыпанную блестками-«снежинками» шубку и шапочку Снегурочки, наперегонки вокруг новогодней елки — и выиграл, раньше Снегурочки добежав до стульчика, усевшись на него и торжествующе подняв правую «лапку», так что воспитательница Светлана Васильевна присудила мне победу.. Господи, как давно это было…

Мы с моим другом Андреем очень любили рассматривать книжки и альбомы с картинками, изображавшими рыцарей, и рисовать их, сидя за чертежным столом его папы. Тот нередко ездил в зарубежные командировки — чаще всего в Финляндию, но также в Англию, Францию, Италию, Грецию, и привозил оттуда, между прочим, множество разноцветных фломастеров и плакаров. Мы рисовали ими рыцарей, гербы и битвы на толстых листах ватмана — до сих пор помню приятный, ароматно-спиртовой запах этих плакаров (особенно приятным мне почему-то казался запах двух из них — черного и оранжевого).

Кроме того, Андрей и я завели себе специальные большие, размером с амбарную книгу, общие тетради в дерматиновой обложке, в которых не только рисовали все, что находили интересным, но и вели списки «великих повелителей» (высших должностных лиц), «братьев-рыцарей», «полубратьев», лучников и прочих членов Ордена (стати, у нас полностью отсутствовали столь важные для всех реальных духовно-рыцарских братств орденские «братья-священники», или капелланы), протоколы заседаний орденских капитулов, хронику наших схваток и переговоров с мушкетерами, орденские указы, гербы и флаги. Надо сказать, что периодически происходил отток части членов нашего Ордена (в первую очередь, из-за того, что все желали как можно скорее быть посвященными в «братья-рыцари» — что было невозможно, ибо Орден не может состоять только из рыцарей и обходиться без слуг).

Были и случаи разжалования. Помню, когда Андрей сообщил мне о том, что «полубратья» Леня Таратута и Саша Шигимага выдали мушкетерам на перемене какой-то орденский секрет (о чем мушкетеры злорадно не преминули ему сообщить), я был настолько возмущен, что прямо на уроке громко крикнул: «В лучники их!», за что был удален из класса до конца урока (в то время священное право школьных учителей выставлять учеников за дверь во время уроков еще никем не оспаривалось — да ученики и сами обычно были этому только рады). Чтобы вновь пробудить в «массах» интерес к нашему «инициатическому братству», мы время от времени меняли его название. Так, наш «Орден Золотого Орла» был последовательно переименован в Тевтонский Орден (герб и флаг — прямой черный крест на белом поле); Ливонский Орден (герб и флаг, вопреки исторической правде — прямой белый крест на черном поле); Орден госпитальеров (герб и флаг — сначала прямой белый крест на красном поле, а затем — восьмиугольный мальтийский белый крест на красном же поле) и, наконец, Орден тамплиеров (герб и флаг — прямой красный крест на белом поле, как на английском флаге святого Георгия).