«Гузя» жил на восьмом этаже дома довоенной постройки, стоявшего напротив нашей школы (которую — увы! — давно уже снесли, как и «Гузин» дом, да и окрестные дома, поглощенные со временем бетонным «долгостроем») — из этого окна он через много лет и выпрыгнул, покончив счеты с жизнью, после нескольких «ходок», и став первым нашим одноклассником, ушедшим в мир иной… К сожалению, он не единственный из наших одноклассников, покинувших к моменту, когда я пишу эти строки, наш бренный мир. Сашка Штернберг, «Шпри», также переселился в мир иной (хотя чрез много лет после «Гузи»). Приехав с семьей из США к сыну, проживающему в Южной Африке, «Шпреевальд» решил искупаться в море у мыса Доброй Надежды и утонул, или утопился, до сих пор точно не известно, на глазах у всей семьи. Кроме «Гузи» и «Шпри», от нас за прошедшие годы ушли и некоторые другие одноклассники — Таня Мазурина, Роза Вирабова и Таня Никитина. Мир праху их!
Судьба иных — к примеру, Сашки Глебова — «Занозы», Вовы Малюкова — «Старика» — мне точно не известна, хотя слухи на их счет ходили разные. Впрочем, переменим тему…
«Вова-Корова» любил рассказывать истории о голубях — чему мы, на первых порах, в силу детского возраста, верили. Судя по его рассказам, у него во дворе гнездились две неустанно враждующие между собой стаи голубей (добрые и злые, хорошие и плохие). Предводителя добрых голубей звали Брашка (или Бражка, точно не помню), предводителя злых голубей — ГлавклОкач. Сражения между ними происходили в двух средах — в воздухе и на земле, но ни одна из противоборствующих сторон не в силах была нанести другой решающее и окончательное поражение, так что борьба длилась бесконечно, как противостояние Ормузда и Аримана. ГлавклОкач отличался исполинскими размерами, чуть ли не с андского кондора, и перед боем начинал раздуваться, клокотать и, став совсем огромным, вихрем налетал на вражью стаю. Брашка был не столь велик, но брал не силой, а умом. Если верить «Вовемалу» (еще одно прозвище Коровы), Брашка ухитрялся подбирать где-то потерянные людьми заряженные авторучки и, ловко орудуя клювом, крыльями и лапками, открывать их, взлетая над неприятельской стаей, и обливая злых голубей чернилами.
«Вовамал» первоначально жил на тогдашней улице Горького (ныне — Тверской), в темно-сером доме, где тогда находилось кафе «Молодежное» (модный кабак, где тогда вечерами играл, выражаясь официально, вокально-инструментальный ансамбль, а неофициально — бит-группа «Скоморохи», в которой блистал молодой Александр Градский), близ дома на 2-й Тверской-Ямской, в котором жил (и живет по сей день) «Остап» Шавердян.
Со временем в нашей «Организации мушкетеров» разгорелись внутренние конфликты. Так, например, было не вполне ясно, должны ли мы разыгрывать в точности сцены из «мушкетерских» романов Дюма-отца, или же только «вольно трактовать» намеченные им сюжеты. Неясно было, например, кто, собственно, главнее среди мушкетеров — де Тревиль (то есть Ваш покорный слуга) или шевалье д’ Артаньян (то есть «Вова-Корова» Смелов). Кончилось дело весьма бурным выяснением отношений. Автора этих строк «с треском» изгнали из рядов мушкетеров. Я был преисполнен гнева и, уходя из кинозала, где произошел скандал, прежде чем громко хлопнуть дверью, пригрозил: «Я вам еще покажу!» или: «Вы меня не знаете, но вы меня еще узнаете!» (как говаривал еще подпоручик Дуб из бессмертного романа Ярослава Гашека о похождениях бравого солдата Швейка во время мировой войны).
Вместе с Вашим покорным слугой ряды организации мушкетеров покинули (уже по собственной воле) мой верный друг Андрей Баталов (из чувства солидарности и дружбы) и еще несколько одноклассников (как правило, не довольныx доставшимися им ролями слуг, трактирщика Бонасье и т.д.).
Поначалу в моей голове родилась мысль учредить, вместо крайне рыхлого гузеевского сообщества «кардинальцев», настоящую Гвардию Кардинала (как говорится, с большой буквы). Но, поскольку в нашем классе втором «Б» уже имелись свой кардинал Ришелье и его подручные — граф де Рошфор, господин де Жюссак и даже миледи де Винтер, продолжавшие играть в одной «команде» с мушкетерами и не желавшие переходить на нашу сторону, мне вскоре стало ясно, что надо придумать что-нибудь другое.
И тут по телевизору показали фильм Сергея Эйзенштейна «Александр Невский». Странным образом, я сразу же «влюбился» (как выяснилось — «на всю оставшуюся жизнь») в экранных рыцарей Тевтонского Ордена (хотя режиссер и сценарист наделили их, казалось бы, самыми отталкивающими чертами — вплоть до якобы присущей «тевтонам» порочной привычки сжигать при всем честном народе живьем христианских младенцев). Я поговорил с папой, и он укрепил меня в не просто охватившем, а буквально озарившем меня страстном желании учредить в нашем втором «Б» классе рыцарский Орден.
Вероятно, тогда подобные идеи прямо-таки витали в воздухе общества «развитого социализма». Во всяком случае, мой (будущий) добрый друг-корниловец Андрей Окулов (как я узнал впоследствии) почти одновременно с Вашим покорным слугой учредил в своей ленинградской школе рыцарский Орден Черной Звезды (с гербом в виде черной восьмиконечной «розы ветров» на груди одноглавого коронованного орла), противостоявший Черному Ордену (учрежденному другой группой его соучеников).
Мушкетеры привлекали многих наших одноклассников тем, что, не скупясь на почести, выдавали вступившим в свою организацию красочные дипломы и грамоты (кстати, с возрастом мне пришлось убедиться в том, что аналогичным образом действуют и многие «взрослые» Ордены, организации, союзы, братства и общества, претендующие на статус «секретных», «тайных», «посвятительных», «инициатических», «эзотерических», «закрытых» или, во всяком случае, «элитарных). Конечно, все сии бумаги заполнялись от руки, но это делалось весьма затейливо, с использованием разноцветных чернил (и даже цветных фломастеров, представлявших тогда большую редкость для Москвы), довольно искусно — для второклассников (хотя, как я подозреваю, не без помощи взрослых) — изготовленных гербовых печатей разной формы, а также аппликаций из цветной бумаги, серебряной и золотой фольги. Кроме того, мушкетеры украшали свои дипломы и грамоты затейливыми и даже замысловатыми геральдическими изображениями, вырезанными из этикеток, снятых с бутылок из-под «западных» крепких напитков: виски, джина, коньяка, арманьяка, ликеров, кальвадоса или различных зарубежных вин, либо же «позаимствованных» с пустых пачек из-под модных зарубежных сигарет — например, «Лорд», «Люкс», «Астор» или «Филипп Морис» (продававшихся только в магазинах «Березка», из-под полы, из-под прилавка или привозимых из-за границы немногими избранными, относившимися к категории «выездных», к которой подавляющее большинство советских граждан — увы! — не относилось; впрочем, кое-кого из них «и здесь неплохо кормили», хоть они и «не бывали на Багамах»). К некоторым грамотам были прикреплены даже подвесные («вислые») печати на витых шнурках — вот до чего доходила детская изобретательность! Как сейчас помню одну такую «вислую печать». На ней был изображен на лазурном поле золотой венецианский крылатый лев Святого Марка, опирающийся лапой на раскрытую книгу (представлявшую собой в действительности этикетку от какого-то итальянского товара, невесть каким образом попавшего в «страну победившего социализма»).
В честь благополучного окончания всеми нами второго класса мушкетеры (видимо, желавшие продемонстрировать свою способность ценить благородство и доблесть даже в достойном противнике) вручили Вашему покорному слуге (уже как Великому Mагистру учрежденного — в противовес их организации! — рыцарского Ордена) роскошную грамоту (собственно говоря, это был мирный договор между нашими двумя «неформальными объединениями» — выражаясь языком наступившей гораздо позже эры начатой Михаилом Горбачевым «перестройки»), украшенный вырезанным из плотной серебряной бумаги от обертки чайного «цыбика» орла с распростертыми крыльями, серебряного рыцарского шлема в виде ведерка, с прорезным забралом, увенчанного буйволиными рогами, короной и крестом (явное влияние фильма «Александр Невский»), серебряного же восьмиконечного православного креста, уширенного креста, множества других замысловатых эмблем (французских королевских лилий, геральдических роз, мечей и шпаг) и даже исполненного на высоком художественном уровне пылающего креста Ку-Клукс-Клана — этот огненный крест был, вообще-то говоря, не к месту, (тема превосходства белой расы для нас роли абсолютно не играла), но выглядел весьма эффектно. Впрочем, я упомянул об этом просто в качестве примера…
Надо сказать, что мой друг Андрей Баталов (кстати сказать, носивший в нашем классе прозвище «Бата», а впоследствии — «Апостол») активно поддержал мои рыцарски-орденские начинания. Сдружились мы с Андреем буквально с первого же дня учебы во втором «Б», а точнее — еще когда стояли в толпе таких же второклашек у входа в школу с ранцами и букетами цветов. Оба мы, как, впрочем, и большинство одноклассников, учились в первом классе в других школах, по месту жительства, и с тех пор ездили в нашу любимую спецшколу №13 довольно-таки издалека: Ваш покорный слуга — с улицы Фрунзе — бывшей (и нынешней) Знаменки; Андрей Баталов — с улицы Валовой (части которой, ведущей от станции метро «Павелецкая» в сторону Таганки, недавно было возвращено ее «старорежимное» название Зацепский Вал), а впоследствии — с Украинского бульвара — впрочем, его бабушка жила на 2-й Брестской улице, недалеко от нашей школы, и Андрей-«Бата» в первые школьные годы часть дня проводил у нее — а вместе с ним и аз многогрешный; Виктор Милитарев — с Колхозной, то есть с бывшей и нынешней Сухаревской, площади, а потом с Кропоткинской; Мишка Эйдинов («Медведь» или «Эйда») и Юрка Томилин («Юный Техник» или просто «Техник») — со станции метро «ВДНХ»; Роза Вирабова — Царствие ей Небесное, вечный покой! — со станции метро «Речной Вокзал»; Леша Кареткин («Карета», «Дрына» или «Дракула») — с Красной Пресни; Сашка Лазарев («Лазарь», «Будка» или «Грударь» — он с детства отличался крепким телосложением, но был всегда тяжеловат) — даже из Звездного городка (у него был отец-космонавт); рядом со школой жили только упоминавшийся выше Олег Гузеев (прямо в школьном дворе, на самом верхнем этаже, откуда он и выбросился через много лет, разбившись насмерть — да будет земля ему пухом!); Ира Кейко (на 2-й Брестской), Леня Таратута (на 1-й Брестской); Саша Шавердян — на 2-й Тверской-Ямской (он живет там по сей день) да «Вовамал» Смелов (на улице Горького, откуда потом переехал к станции метро «Парк культуры)… Впрочем, любимые всеми нами сестры-близняшки Степановы (Ирина и Марина) тоже жили недалеко от нашей школы — «Дома страха». Где жил Колька Болховитин -«Колямал» (он же — «Болха») я, честно говоря, не помню, но тоже, вроде поблизости от «Дома страха». По ассоциации вспомнилось, что «Болха» баловался сочинением стишков, преимущественно — литературных пародий. Например:
У Лукоморья дуб спилили,
Златую цепь в ломбард снесли,
Кота на мясо изрубили,
Русалку — паспорта (или премии, точно не помню!) лишили,
А лешего в тюрьму свели.
Там на неведомых дорожках
Давно посеяли картошку.
Там ступа с бабою Ягой
Нахально прётся за мукой.
Там грозный царь по рынку ходит
И спекуляцию разводит.
Над рюмкой чахнет Царь Кощей
И ловит слон в лесу лещей.
В темнице там царевна дрищет,
Ей серый Волк бумажку ищет.
А тридцать витязей подряд
За сигаретами стоят.
За ними дядька Черномор —
Он покупает «Беломор»…
Дальше я, к сожалению, забыл. Возможно, что сие стихотворение «Болха» не сам сочинил, а только декламировал по всяким поводам, как, впрочем, и без повода. Но это так, к слову…
(продолжение следует)