«Русскость», «русский мир», «русские» — тема беседы писателя Александра Владимирова с доктором экономических наук, профессором, руководителем Центра общественных наук МГУ им. М.Ломоносова Юрием Осиповым.
А.Владимиров: Русский вопрос — один из основных вопросов нашего сегодняшнего дня. Он волнует издания разной направленности – патриотические, демократические, либеральные. Особенно этот вопрос, подогрет событиями на Украине, антироссийской позицией официальных кругов США, ЕС, Польши, тех же прибалтийских стран, не говоря уже о самой Украине. Вы, уважаемый Юрий Михайлович, много пишете о русской проблематике, у вас есть что сказать и о современной ситуации, которая сложилась вокруг России. Так давайте начнем с характеристики самих понятий «русскость», «русский мир», «русские».
Ю.Осипов: Русский вопрос существует, и он вполне давнего происхождения. Обратите внимание, что то же слово «российский» хоть и связано со словом «русский», но не прямой его аналог. В сердцевине российскости, конечно, — русскость. Но русскость всё-таки не российскость. Российскость — то, что собрано вокруг русскости, включая и саму русскость.
А.Владимиров: И что же тогда русскость?
Ю.Осипов: Я россиянин, но… русский россиянин. Чуете? Мы уже нащупали с вами предмет интереса, и он не российский, а именно русский. Даже Российская империя, заметьте, не была собственно русской империей. Пётр Великий совсем не случайно ушёл в данном случае от русскости, загоняя её в рабство и подполье. Советский Союз тем более не был русским союзом, как не является собственно русской и современная Российская Федерация.
А.Владимиров: Но ядро у нас всё же составляют русские. И составляют его практически повсюду.
Ю.Осипов: Да, ядро, сами основания и стержень здесь русские, и другими они просто быть не могут — ни исторически, ни по каким иным причинам. Никакого российского ядра у нас нет, хотя есть российские пространство, страна, среда и т.п. И вот тут возникает сакраментальный, вполне и неразрешимый вопрос: что же это такое — русскость?
А.Владимиров: Я тоже искал ответ на этот вопрос. Встречал множество вариантов ответа: этнос, нация.
Ю.Осипов: Нет, не этнос в обычном понимании и, тем более, не нация. Нация у нас российская, а к этносу русскость никак не сводится, даже к суперэтносу. Этнический момент тут, конечно, есть. Я, к примеру, этнически русский и никакой другой крови не имею. Я от русских родителей, вырос среди русских людей, в русской среде, я — элемент непосредственно русского мира. Но русскость к кровности не сводится. Среди русских полно и не русских по кровному происхождению, но зато русских по принадлежности. Отсюда и попытка всех людей, считающих себя русскими, отнести себя к суперэтносу. Можно, конечно, поступить и так, но русскость даже в своей русскости выходит за рамки собственно этнической характеристики.
А.Владимиров: Тогда что такое, по вашему мнению, русскость?
Ю.Осипов: Умом Россию не понять, как заметил наш знаменитый поэт, а потому и к этносу-суперэтносу дело тут не свести.
А.Владимиров: У поэта дальше есть строчки: «только верить…»
Ю.Осипов: А вот во что?
А.Владимиров: Он поясняет: в Россию.
Ю.Осипов: Ну, это поэт сказал, а мы скажем немного по-другому: Русь, Россия, русскость и есть, обращаю ваше внимание, вера русских, этакая даже археовера, она же и супервера.
А. Владимиров: Вера в самих себя?!
Ю.Осипов: И в себя тоже, но уже как бы вослед вере поначалу в некую метафизическую, достаточно и трансцендентную, субстанцию, именуемую нами как раз русскостью.
А.Владимиров: Русский дух?..
Ю.Осипов: Да, если это вам ближе и понятнее.
А.Владимиров: И что же такое русскость по существу?
Ю.Осипов: Это всего лишь сакральное самоощущение русских. Русский и всё тут!
А.Владимиров: Разъясните!
Ю.Осипов: Подавай вам непременно и определение. А что такое человек вообще, мир вообще, Бог вообще? Но я всё-таки отвечу: иномирность! Что-то, вас смущает в моих словах?
А.Владимиров: Как вам сказать?..
Ю.Осипов: Мало субстанции, так ещё и неотмирность в придачу. Не Запад тут и не Восток, как и не Север и не Юг, а всего лишь Русь-Россия. Да, да, неопределённость, незавершённость, как бы и ничто, но не в аспекте пустоты, а в плане невидимости, неясности, невыраженности. Русь-Россия — сплошная, знаете ли, сакральная конспирация!
А.Владимиров: Без руля, так сказать, и ветрила?
Ю.Осипов: Не совсем, конечно, но что-то близкое к этому: русский трансисторический проект никому не ведом, хотя он и есть.
А.Владимиров: Так не от мира он?
Ю.Осипов: Именно! Обычные мирские мерки тут не годятся.
А.Владимиров: Получается проект… без проекта…
Ю.Осипов: Для чего ж тогда вся эта русская страда, замешанная и на великой тщете?
А.Владимиров: Может, ради чего-то… неизвестного?
Ю.Осипов: Надо полагать, да.
А.Владимиров: А сегодняшний всплеск русскости — о чём-то говорит? Об историческом, о целевом, о конечном?
Ю.Осипов: Говорит и очень даже много, хотя вовсе и не о конечном. Сейчас вполне ясно, что, во-первых, русскость в реальности есть и никуда не делась; во-вторых, она стремится к чему-то иному — не западному, не восточному и, особо подчеркну, не к евразийскому; в-третьих, русскость впервые за тысячелетие имеет шанс реализоваться именно как русскость, а не как хазарство, норманнство, византийство, ордынство, тевтонство, «глобаличество».
А.Владимиров: Вы говорите о русскости как о каком-то самостоятельном субстанциональном начале?
Ю.Осипов: Совершенно верно! Начале, которое только-только готовится высказать своё собственное историческое слово.
А.Владимиров: Одинаково, как сказал другой поэт, уже в ХХ в., страшное для тех и этих?
Ю.Осипов: Примерно так, ибо это слово иное, неотмирное, не западное и не восточное, вообще неземное.
А.Владимиров: Какое же?
Ю.Осипов: Ах, как нам хочется всего и сразу! Я уже многое сказал, а вам всё мало. Одно только могу утверждать: русское слово!
А.Владимиров: А разве оно уже не сказано? Православие, литература, искусство?
Ю.Осипов: Нет, не сказано. До сих пор слово это было опосредовано внешним воздействием: христианским, ренессансным, просвещенческим, а вот теперь, в эпоху гнуснейшего Постмодерна, только русский мир и может выдать что-то невероятное, неординарное и неожиданное, но не придуманное в тиши келий, клубов и кабинетов, а выстраданное в пекле самого бытия. Глобальный Постмодерн вкупе с бойкой антиРоссией вне и внутри самой России как раз и выдавливает из русского мира (не этноса, не нации, а именно мира) какое-то ещё небывалое слово.
А.Владимиров: Слово за Россией и за Россией — слово!
Ю.Осипов: Верно! Тут ведь не имперский вовсе куда-то и на кого-то поход, а попросту слово, но, заметьте, имперское слово. Раз уж идёт жёсткая информационная война полумира против России, то почему же России не выдавить из себя сначала защитное, а потом и наступательное слово. Только слово! Новый российский танк, показанный на юбилейном параде 9 мая сего года, хорош не только своими конструкцией, бронёй и оружием, но и, заметьте, своим названием — «Армата»! И всех наших извнешних «доброхотов» не столько сама эта машина напугала, сколько её таинственное название.
А.Владимиров: Итак, вы, уважаемый профессор, за какую-то важную историко-сакральную роль никому непонятной русскости, так?
Ю.Осипов: Во-первых, не я, а сама историческая реальность. Вообще, следите побольше за реальностью, а не за тем, как о ней судачат. Во-вторых, почему же непонятной? Твердил вам, твердил, а вы всё туда же. Мне понятно главное: русскость — не то, что вокруг, и русскость — очаг нового слова, если хотите — истины. Разве этого мало для контакта с русскостью.
А.Владимиров: Значительная часть мира сегодня против русскости, случайно ли это?
Ю.Осипов: Не знает эта поразительная часть, что и почему, а опасность от русскости замечательно чует. Война против России носит не столько территориально-ресурсный характер, хотя это и есть, сколько сакрально-смысловой.
А.Владимиров: И отсюда использование той же Украины, некой внутрироссийской политической оппозиции, как и изощрённая диффамация России и её власти, бесстыжее враньё, опять же «империя зла» и т.д.?
Ю.Осипов: Именно так. Тут уж у передовых мира сего все средства хороши. Та же Украина, а я имею в виду тоже ведь некую субстанцию, давно вселившуюся в Украину или давно в ней зародившуюся, очень удобна со своей вовсе не только и не столько антироссийскостью, сколько как раз антирусскостью, вполне уже и русофобской. Не мощный физически тут враг, но зато ментально энергичный, беспринципный и очень уж злой. Как же его не использовать!
А.Владимиров: Но считается, что нацио-фашизм опасен для всех?
Ю.Осипов: Амбициозных игроков вполне хватает в лучшей половине мира, а вот мозгов, прямо скажем, не очень. Рискуют, вроде бы не рискуя, но как будто бы не рискуя, очень даже рискуют. Одним словом — Постмодерн, — вывернутый, паразитарный, ограниченный, а главное — отчаявшийся, уже и обезумевший… прямо перед своим же концом.
А.Владимиров: Европу уже много раз хоронили, а она живёт себе и живёт.
Ю.Осипов: Европу не хоронят, а она сама себя хоронит, в том числе и руками бонапартов и гитлеров. Европу выручают, причём более всего с Востока, как раз из России. Вот и сейчас Европа старательно занимается собственными похоронами. Но теперь она даже реквиема по себе не дождётся. Бац — и нету! Кердык, как выразился бы один бодрый герой одного известного провидческого фильма.
А.Владимиров: Сравнение!
Ю.Осипов: Теперь ведь уже последние времена, а они не только без руля и ветрила, но и без надежды.
А.Владимиров: Но вот Россия на что-то же надеется… а может…нет?
Ю.Осипов: Обыватель всегда на что-то надеется… он всегда любит будущее. И российский обыватель тоже надеется. И русский тоже. Но есть ещё ведь «проекты», «ход вещей», «Великое Неизвестное». Много чего есть!
А.Владимиров: И тот же неведомый самим русским «русский проект».
Ю.Осипов: И он тоже. Что нам стесняться? Русские ведь мы, может, и плохие, и глупые, и нелепые, но…русские и никакие другие. Главное, не очуметь от Постмодерна, а убедительно проскочить, уйти от него, в за-Постмодерн.
А.Владимиров: А нынешняя конфронтация с Западом этому не поспособствует?
Ю.Осипов: Даже в особенности! Поскольку нет уже в России как марксистско-коммунистического проекта (причём, заметьте, западного по происхождению), так и европейского, русскости приходится противостоять разгоревшемуся и уже загоревшемуся глобалистическому проекту, думать самой о себе и о собственно русском проекте.
А.Владимиров: Так распорядилась сама история?
Ю.Осипов: Да. Она-то и даёт русскому миру великий шанс.
А.Владимиров: Хотелось бы верить…
Ю.Осипов: А вы и не верьте! Зачем себя мучить какой-то пустой верой. Вы просто оставайтесь русским и бытуйте себе в русском мире. Уверяю вас, нет ничего более завлекательного, хоть при этом немало и ужасно уязвительного, чем русскость с её русским миром. Перспектива человеческая, пусть и неведанная, именно здесь!
А.Владимиров: Спасибо вам, Юрий Михайлович, за увлекательную беседу!
Ю.Осипов: А вам за стоическое терпение. Мудрость ведь не терпит суеты. И имейте в виду, что с Россией не одна Великая Победа, но и безгранично мудрая София. Так что вперёд, в постисторию!