Уважаемые гости и друзья «Литературного коллайдера», вам уже знакомо творчество Игоря Гревцева. Оно было представлено на нашем сайте стихами и литературоведческими исследованиями классической литературы XIX века. Теперь мы представляем его
первое стихотворение, написанное в стиле «ритмическая проза». Это очень редкий стиль в нашей письменной культуре. Тем и интересно данное произведение Игоря Гревцева.
Всё кончено… Слава Богу…
А солнце ещё не коснулось
укрытого мглой горизонта.
И я ещё чувствую липкую плоть топорища
в липких от вражеской крови руках.
Но всё уже кончено.
Как хороша,
как приятна осока
над затянутым ряской
и пахнущим тиной
затерявшимся между холмов озерком.
Боже! Как я устал!
Ломят плечи,
и ноги в коленках дрожат.
Сколько их – мной убитых!
О Боже…
Тыльной частью ладони
провожу по лицу,
вытирая остатки пота,
и снимаю помятый свой шлем
и от потного тела
отдираю с трудом
заскорузлую тяжесть кольчуги.
Высыхая, становится ломкой рубаха
и скребёт по спине…
О. как сладко пить воздух
губами солёных подмышек!
И, хмелея уже от предчувствия влаги,
я снимаю с себя всю одежду
и голый
подставляюсь под струи вечернего
тёплого ветра,
и бегу по прохладной траве,
и с разбегу врезаюсь в прозрачную воду.
О, блаженство!
О, счастье!
О, радость! О, муза омытых мускулов!
Как мне жалко вас, парни,
убитые мной.
Ваши крепкие бёдра…
Ваши мощные груди…
Совершенные ваши тела
никогда не познают восторга –
уверенно двигаться в хрустской воде
и впивать её свежесть
всеми порами мышц.
Почему же всё именно так происходит?
Ведь когда вы совсем растворитесь в земле моих предков,
а затем прорастете на ней мириадами трав и соцветий,
и это будет продолжаться из года в год до скончания света, –
вы же станете частью моей Родины, дорогой
и такой необходимой мне частью.
И через много-много лет,
защитив свою Родину (а значит, и всех вас)
от очередного нашествия
я буду стоять на этом же самом месте,
и,
всё ещё чувствуя липкую плоть автомата
в липких от вражеской крови руках,
буду думать:
«Господи, как я устал…»
А потом
проведу по лицу
чуть дрожащей ладонью,
и сниму запылённую каску,
и от потной спины
оторву заскорузлую ткань гимнастёрки.
И, хмелея уже от предчувствия влаги,
побегу по прохладной траве
и с разбегу
разобью своим телом прозрачную воду.
О. блаженство!
О, счастье!
О, радость!
И опять будет мысль:
«Почему же всё именно так происходит?
В чём же смысл…
В чём же тайна единства
таких несовместных начал –
этой радости,
этой скорби?
Для чего-то же это надо,
чтобы столько веков
мы – мужчины, мы – воины
падали красными брызгами боли на землю
и в ней растворяясь,
прорастали потом
мириадами трав и соцветий.
Для чего?
… гул далёкой пока электрички
нарастал постепенно
и вдруг, как будильник, напомнил:
«Завтра в первую смену!
Пора тебе, брат, возвращаться,
праздный дачник,
уставший от шума проспектов,
от работы,
от давки в метро,
отупевший от мелких домашних забот
и от ссор с нелюбимой женой, –
завтра в первую смену, завтра в первую смену!»
Да, пора возвращаться
И всё же…
Я стоял обнажённый
над затянутым ряской
и пахнущим тиной,
затерявшемся между холмов озерком,
а вокруг жадно жили поля
мириадами трав и соцветий.