Загадочный Египет
Круиз… Кипр — Израиль — Палестина — Египет — Кипр…
У седых пирамид
28 ноября. День шестой. Северная Африка. Египет.
С раннего утра я уже на палубе. Отлично выспавшись за ночь и отдохнув, готов к новым впечатлениям. Батарейки видеокамеры подзаряжены, сумка для экскурсии по Египту собрана. Пластиковая бутылка воды, пара бутербродов, карта Египта, блокнот для записей и запасная кассета. Всё это ждёт меня в каюте, а я уже веду съёмку. Взошедшее солнце красит небо и море. Показался африканский берег. Уже видны башни минаретов Порт-Саида, портовые краны у входа в Суэцкий канал и бухта, отделённая молом…
Порт-Саид был основан в 1859 году при строительстве канала и сейчас является третьим по величине городом Египта, после столицы Каира и Александрии. «Принцесса Виктория» подходит к причалу и с помощью буксирных катеров швартуется к берегу. Часы на куполе морского вокзала показывают 7.40. – очень символично…
Сходим на беоег Египта…
Сходим на берег. На паспортном контроле ставят в паспорта штампы, арабской вязью делая отметку о наличии у меня видеокамеры, смысл чего не совсем понятен. На небольшой площадке перед зданием морского вокзала нас уже ждут пять жёлто-синих автобусов, для того, чтобы везти на экскурсию в Каир и Гизу к покрытым пылью веков пирамидам. Один из автобусов предназначен для русскоязычных туристов с местным гидом — девушкой по имени Мона, что видно из таблички на её плоской груди. Египтянка хрупкого телосложения и голосом, напоминающим щебет встревоженной птицы, после того, как мы дружно усаживаемся в автобусе, начинает знакомить с историей своей страны, напирая на могущество и величие Египта эпохи фараонов. Её трудно понять: русский язык она изучала в Каирском университете и на практике применяет его не так часто, чтобы свободно общаться с русскими. Так, чтобы сказать слово «сфинкс», ей приходиться произносить несколько лишних гласных, что звучит как «сифиникис». Со своей камерой я снова занял место на первом сидении, сразу за шофёром, которого Мона представила, как «Махамимеди», что должно было означать, наверное, Магомед. Автобус ехал по пыльным улицам Порт-Саида с пальмами вдоль дороги, листья которых также были покрыты толстым слоем пыли, — видимо, давно здесь не было дождя…
В липком воздухе ощущался зной, несмотря на близость моря. Я зачарованно смотрел на прохожих египтян в длинных до пят рубахах, с разрезами по бокам, будто пришедших из прошлых веков, на женщин, жавшихся к стенам домов, прячущими за складками тканей всё, кроме чёрных широко распахнутых глаз. Чувства переполняли и захлёстывали — я на древней земле Египта, в стране фараонов, сфинксов и пирамид! В древнем Мисре, как по-арабски звучит название этой страны.
Энциклопедическая справка: Египет — государство на северо-востоке Африки и Синайском полуострове Азии. На севере омывается водами Средиземного моря, на востоке – водами Красного моря. По территории Египта проходит Суэцкий канал. Население свыше 60 миллионов человек. Столица — Каир. Административное деление — 26 мухафах (губернаторств). До 1922 года — протекторат Великобритании, в 1922-52 годах — монархия, с 1953 года — республика. Глава государства — президент. Законодательный орган — однопалатное Народное собрание. Почти вся территория Египта лежит в зоне тропических пустынь. Между обрывистыми плато Ливийской и Аравийской пустынь — долина Нила, где сосредоточено основное население страны. Арабы (египтяне) составляют 98 % населения. Живут также нубийцы, берберы ,греки, армяне. Официальный язык — арабский. Государственная религия — ислам…
Мона продолжает щебетать, напирая теперь уже на коммерческую сторону. Она показывает на золотой кулон с цепочкой у себя на шее, исписанный древними египетскими иероглифами и говорит, что так пишется её имя «Мона» и все желающие иметь такой же, только со своим именем, могут прямо сейчас в автобусе сделать заказ, записав а списке своё имя латинскими буквами. Маленькая золотая пластинка с иероглифами будет стоить 50 долларов, средняя — 75, а самая большая -100 долларов. Она сделает заказ по мобильному телефону в Каир, и пока мы доедем и посетим пирамиды, наш заказ будет выполнен. Ювелирный центр «Elbazaar» в Каире находится рядом с папирусной фабрикой, там можно будет и получить пластинку с собственным именем. У этих пластинок есть какое-то своё название, которое напрочь вылетело из моей головы, что-то, типа «хоруши», но своеобразный акцент и произношение нашей египтянки позволяли трактовать это слово как угодно…
Желающих в салоне автобуса набралось больше десятка. Пока Мона ходила по салону и окучивала туристов, я занял её место рядом с водителем, откуда обзор был несколько шире. Водитель Магомед, солидный египтянин лет шестидесяти с седым ёжиком волос, в белой рубашке с галстуком, поведал мне по пути, что живёт он с семьёй в Александрии, у него четверо взрослых сыновей и есть внуки.
Снимаю красные пески с редким кустарником и верблюжьей колючкой и спрашиваю Магомеда, почему здесь не видно верблюдов. Магомед улыбается и говорит, что там, где пирамиды много верблюдов, очень много. Я ему верю — как же пирамиды, да без верблюдов…
Мона возвращается с заднего конца автобуса, просит меня не волноваться и сидеть на её месте, а сама садится на моё. Пытаюсь увидеть Суэцкий канал, вдоль которого едем довольно продолжительное время, но канал за высокой насыпью и лишь изредка за барханами песков видны мачты и трубы, проплывающих в каких-то ста метрах кораблей и сухогрузов.
Автобус движется на юг, среди рыжих песков с попадающимися по пути оазисами. По правую сторону осталось позади солёное озеро Маллахат-Телль-Санхур с солончаками, две большие деревни Эль-Баллах и Эль-Фирдан. У крупного города-порта на канале, проходящем через озеро Тимсах, наш автобус сворачивает резко направо, и мы уже едем на запад вдоль канала Исмаилия, мимо каменных карьеров, приближаясь к главному городу Египта — Каиру.
Всю дорогу пять наших автобусов сопровождает экскорт из полицейских машин, джипов и мотоциклистов, сменяющих друг друга на разных отрезках дороги. После трагических событий в Луксоре, в среднем течение Нила, где полтора месяца назад, был хладнокровно расстрелян террористами автобус с немецкими и английскими туристами и погибло пятьдесят восемь, ни в чём не повинных людей, власти Египта, для которых туризм составляет одну из основных частей национального дохода, основательно усилили охрану, чтобы обезопасить туристов от произвола исламистов, взявших на себя ответственность за этот террористический акт…
В сопровождении эскорта мы и въехали в Каир.
Возник он внезапно, как мираж в пустыне, сразу же оборвав пески высотными домами, бензозаправочными станциями и скверами. Мона сообщила нам, что Каир — крупнейший город в Африке и на Ближнем Востоке, а также один из самых крупных в мире. Вместе с пригородами и Гизой население Большого Каира составляет 16 миллионов человек, что почти в два раза превышает население Москвы. Верим ей на слово… Проезжаем по северо-восточной части города с современными проспектами и широкими улицами, мечетями с минаретами, зелёными газонами разделительных полос, усаженных пальмами и цветами. Основан этот громадный мегаполис в 969 году в районе древней крепости Вавилон (в 30 километрах от древней столицы Египта — Мемфиса). В границах города сохранилось множество архитектурных памятников. Мечети Ибн Тулуна и аль Ахзар (IX-X века), мавзолей мамлюков (XV-XVI века) и другие. Но главное, что нас здесь ожидает — это знаменитые древнеегипетские пирамиды и «Большой сфинкс» в пригороде Гиза.
Автобус, покрытый слоем пыли жаркой пустыни, везёт нас мимо больших площадей, чередующихся с бульварами и садами, мимо многоэтажных отелей, правительственных учреждений и посольств. Это — новый город. Старый город с лабиринтом узких извилистых улиц, преимущественно с двухэтажными домами раскинулся в южной части Каира. Но туда попасть в этот раз нам не суждено — слишком малым временем мы располагаем. А интересно было бы там прогуляться…
Уже довольно долго едем по эстакаде, по обе стороны которой торчат иглами шпили минаретов, храмы в духе индийского «Тадж-Махал», купола мечетей, дорожные развязки, замысловато переплетённые и трущобы с пустыми окнами-глазницами, идущими под снос. Эстакада служит началом большого вантового моста через Нил.
Сразу же за мусульманским Центром с больницей, школой и мечетью, неожиданно возникает величественный Нил, берущий начало в горах Руанды и Танзании, несущий свои воды по Уганде, Судану и Египту на протяжении шести с половиной тысячи километров. Египетское название реки — Эль-Бахр, гораздо лучше известное нам, как Нил, с долиной, где возникла одна из древнейших цивилизаций.
Я ожидал увидеть Нил с мутной и грязной водой, каковым видел его когда-то по телевизору и в кино, однако, река предстала во всём блеске — с чистой водой, с отражающимися в ней облаками и голубым небом. Плавно несущая воды река, за Каиром образующая многочисленные рукава дельты, подобно русской реке Волге, впадает в море, заканчивая там свой путь. Ниже Каира — горы, тянущиеся вдоль Нила, исчезают. Арабские и ливийские горные цепи постепенно отодвигаются и теряются на границе Красного моря и на средиземноморском побережье к западу от Александрии. Каждый год после проливных дождей, что выпадают в горах Абиссинии и в районе экваториальных озёр, Нил выходит из берегов и затопляет всю долину. С июня до октября долина остаётся покрытой благодатным илом. Это периодическое наводнение делает Египет богатым флорой и фауной. Здесь растут большие деревья, акации, пальмовые рощи и множество водяных растений, в том числе папирус и лотос. Мона рассказывает о Ниле, как о чём-то одушевлённом и живом, с трепетом в голосе. О том, как много рыбы ловят здесь рыбаки и о том, что ещё в прошлом веке здесь водились крокодилы, которые с появлением пароходов перебрались за водопады. И что без разливов Нила вся долина Египта была бы засушливой пустыней. Ведь, недаром, ещё в далёкие античные времена Геродот говорил: «Египет — это дар Нила». А не наоборот…
Мост заканчивается, и мы уже на левом берегу Нила, в городе Гиза, входящем в Большой Каир. Гиза или Гизех по-арабски, с населением около двух миллионов человек — город, известный, прежде всего, своими пирамидами. Египетская поговорка «Всё боится времени, но время боится пирамид» — как нельзя лучше применима к этому месту. За мостом остаются старый вокзал и мечеть с башней-иглой высотой в 140 метров.
Делаем под мостом петлю, едем вдоль левого берега Нила, переезжаем по мосту через один из его рукавов и держим курс на юго-запад по широкому проспекту с разделительной полосой, усаженной пальмами и кустами роз. Кроме мечетей с полумесяцами на шпилях куполов, здесь можно увидеть и церкви с католическими крестами. Справа от нас остаётся российское посольство, на которое обращает наше внимание Мона, большой зоопарк, среди зелёных трав и деревьев которого проглядывают длинные шеи жирафов.
Ужасно жарко, несмотря на кондиционер и бутылочки воды со льдом, стоящие в боксе у моих ног. Большое лобовое стекло автобуса, под которым я сижу на месте экскурсовода, накалилось, как сковородка на углях — вот почему Мона так великодушно разрешила мне остаться на этом месте. Я сижу в шортах, майке с соломенным козырьком на косынке, потягивая из пластиковой бутылочки «Sprite». Пот стекает с меня ручьями, но я мужественно стряхиваю капли со лба и бровей и продолжаю снимать свой видеофильм. Мона готовит нас к встрече с вечностью, в своей манере вставлять в каждое слово несколько лишних гласных и повторяя почти каждую фразу дважды: “Потоми ви конице ми нашли игробиница, гробиница ви которий сифиникиса, сифиникиса висотой дивадцати дива миетра, миетра, дилиной почти симидисяти три миетра, симидисяти миетра…” — Слушать её тяжело, но за время экскурсии я уже как-то приноровился отсеивать шелуху от зёрен и, мысленно адаптируя текст, оставляю за собой право держать в голове только ту информацию, что не мешает воспринимать смысл.
Пирамиды возникают неожиданно.
За крышами домов они вдруг возникают в дымке раскалённого воздуха, словно мираж. Мы приближаемся к ним, а они, будто играясь с нами в какую-то игру, убегают… Я принимаю эту игру за кокетство, свойственное таинственным незнакомкам, желающим подразнить и оттянуть время свидания с ними. Мона говорит о гостинице, стоящей неподалёку от пирамид, являющейся самой старой в Каире, которой уже полтора века и… город внезапно обрывается. Резко. Без малоэтажных домов и лачуг, свойственных окраинам. Перед глазами — бескрайняя пустыня с каменистым плато, покрытым толстым слоем пыли и три большие пирамиды на фоне жёлтых песков и сине-зелёного неба.
Фантастическая, прекраснейшая из картин, созданная когда-либо руками человека! Ради такого зрелища стоило ехать по раскалённой пустыне и даже идти пешком.
Выходим из автобуса.
Чувства переполняют меня. Я смотрю на этот некрополь и не верю своим глазам, что это я стою у подножия знаменитого заупокойного ансамбля с тремя большими пирамидами: Хеопса, Хефрена и Микерина, а чуть ниже, в 350 метрах от пирамиды Хеопса — Большим Сфинксом, по-арабски Абу-эль-Хол, что значит «Отец ужаса», статуи льва с человеческой головой. Делаю панорамную съёмку, «наезжаю» на вершину Хеопса — самую большую их трёх, высотой 137 метров. Вначале высота пирамиды была 146 метров, но на месте вершины со временем образовалась площадка, сторона которой равна 10 метрам. Пирамида полностью лишилась наружной облицовки, обнажив гигантские каменные блоки до самой вершины, позволяя подняться по ним на самый верх. Но никто вверх не лез, очевидно сберегая силы для более важных дел. Может быть, поднявшись на её вершину, я бы вознаградил потраченные на подъём силы, открывающейся сверху панорамы… Пирамида Хефрена, напротив, в большей части сохранилась, оставив на своей вершине часть гладкой облицовки. Ведь все пирамиды раньше были гладкими, как эта вершина. А пирамида Микерина имеет ещё три малых пирамиды-спутницы. Все три монумента расположились по диагонали таким образом, что ни один не заслоняет солнце другим. Камни, песок и знойное солнце дополняют антураж.
У седых пирамид…
Мона предлагает желающим купить билеты вовнутрь пирамиды, что я и делаю, чтобы хотя бы таким способом пропустить через себя это чудо света, если уж не полез на её вершину. Снимать на камеру внутри пирамиды запрещено и у меня, перед тем как начать спуск в её тёмное чрево, охрана забирает батарейку. На фотоаппарат почему-то этот запрет не распространяется. В три погибели, гусиным шагом, вхожу в тёмный, узкий коридор и спускаюсь по крутому деревянному трапу. Навстречу мне в таких же скрюченных позах выходят те, кто там уже побывал. Кто-то не выдерживает духоты и неудобств и возвращается назад. В полной тьме спускаюсь всё ниже и ниже. Потная майка прилипает к телу. Внизу вижу свет мерцающих лампад и нескольких тусклых лампочек. Здесь, на небольшой площадке можно выпрямиться во весь рост и пропустить тех, кто хочет выйти на волю. Тяжесть пирамид давит психологически, будто тени усопших много веков назад, имеют вес гробниц и тяжёлых саркофагов. Люди внутри говорят шёпотом, словно боясь потревожить или вспугнуть эти тени. Прошу девушек из нашей группы, что спустились вместе со мной сфотографировать меня в этом самобытном интерьере на фоне каменного саркофага, затем фотографирую их. Ещё один кадр рядом с пожилым арабом в длинной, характерной для египтян рубахе, от которого веет духом вечности и плесенью, будто он живёт здесь уже тысячу лет. Пощупав девушек за тугие выпуклости, пока они стояли рядом с ним, он не выпускает их из своих крепких рук, до тех пор покуда не получает с них пять долларов. Девушки, готовые заплатить и больше, лишь бы поскорее выбраться отсюда, заспешили к узкому наклонному лазу. Я направился вслед за ними, стирая ладонью липкий пот со лба и шеи. Хотелось поскорее выйти на свет и хорошо вымыть руки.
Внутри пирамиды — жутковато немного…
На выходе я забрал свою батарейку.
На навязчивые предложения прокатиться на лошади или верблюде, которых, как обещал шофёр Магомед, здесь оказалось действительно немало, я отрицательно мотал головой или коротко отказывал: — No…No…No…
Перед автобусом купил за семь долларов у араба красочный фотоальбом на русском языке «Весь Египет» для своей коллекции, взял в автобусе бутылку воды, отпил чуть-чуть и вылил остатки на руки. В автобусе раздали ланч-боксы, подобные тем, что раздавали в Вифлееме. Не успели мы их уговорить, автобус тронулся в сторону Большого Сфинкса, обгоняя верблюдов и повозки на двух колёсах с восседающими на них туристами.
Сфинкс с жутким взглядом и обломанным носом стоит в строительных лесах — похоже, намечается реставрация. Не думаю, что отреставрированный Сфинкс станет интереснее. Может быть красивее, но это уже будет не тот Сфинкс. Некоторые считают, что это портрет фараона Хефрена, охраняющего свою гробницу. В течение веков тело Сфинкса неоднократно засыпал песок, так, что на поверхности оставалось лишь загадочное лицо пяти метров в высоту и каждый раз люди расчищали его. Что касается следов разрушения лица человека-зверя, то они являются следствием ветровой эрозии и, отчасти обязаны пушкам мамелюков, упражнявшихся на нём в прицельной стрельбе.
На знакомство со Сфинксом и каменными строениями, расположенными рядом, где когда-то бальзамировали тела усопших, нам дали двадцать минут. Здесь много туристов и торговцев сувенирами. Нынче пятница, а арабы в этот день не учатся, и не работают. Многие из них знают стандартные для подобных случаев русские слова и, вычисляя среди туристов русских, предлагают свой товар, коверкая как только можно, русский язык.
Под охраной Сфинкса…
Фотографируюсь на фоне Сфинкса и пирамид. Кругом снуют с фотоаппаратами фотографы с борта «Принцессы Виктории», щёлкают затворами налево и направо, чтобы потом на стенде мы смогли отобрать понравившиеся фотографии за определённую сумму. Туристов с «Принцессы Виктории» легко узнать по ярким жёлтым наклейкам на груди с буквой «V», которые нам наклеили, когда мы сходили на берег в Порт-Саиде. Здесь также много бдительных полицейских, внимательно вглядывающихся в лица своих сограждан, пытающихся угадать в них террористов после зловещих событий в Луксоре. Если не считать навязчивых торговцев, мы — под надёжной защитой. Отсюда хорошо смотрятся все три пирамиды, что я и запечатляю в своём фильме.
Гиза. У сфинкса…
На этом экскурсия к пирамидам подходит к концу.
Усаживаемся в автобус и возвращаемся тем же путём через Гизу обратно в Каир, на правый берег Нила. Мона обращает наше внимание на мечеть Мохаммеда Али, которая стала эмблемой города. Это совсем не тот Мохаммед Али, который был знаменитым боксёром и успешно дрался на ринге, а тот простой солдат из отряда, направленного для освобождения Египта от наполеоновской оккупации. Он был албанцем по происхождению и участвовал в битве при Абу-Каире в 1799 году, а в 1801 году стал командующим албанской армии в Египте. В 1805 году Мохаммед Али занял место вице-короля Хуршида, а потом и короля. Его правление продолжалось 43 года.
Вот из таких историй, нанизанных друг на друга, будто бусинки чёток, складывается славная история Каира по которому мы совершаем небольшую обзорную экскурсию по пути к Музею папируса. Проезжаем мимо мечети султана Хасана, одной из наиболее знаменитых и красивых мечетей Каира, построенное в XIV веке перед цитаделью Салах-эль-Дин. Это одно из величайших произведений исламской архитектуры — медресе для изучения четырёх толков ислама, а один из двух минаретов мечети имеет высоту 82 метра и считается чуть ли не самым высоким минаретом в исламском мире. Справа от него — ещё одна красивая мечеть — Аль-Рифаи.
Как много пищи уму может дать простая обзорная экскурсия по городу, даже несмотря на потрясающее щебетанье Моны. Голова её по мусульманскому обычаю повязана платком, скрывающим волосы. Длинное платье с накидкой поверх него — и это в такую жару… Мона говорит, что двадцать восемь градусов выше нуля, которые мы видим на большом уличном термометре, считается для Египта невысокими, а жара ощущается, когда термометр зашкаливает под пятьдесят. Здесь понятия о жаре у нас расходятся.
Проезжаем мимо статуи Рамзеса-II из розового гранита, который был найден в древней столице Мемфисе и установлен у Вокзальной площади. Колоссальная статуя высотой в 10 метров обозначает союз между Севером и Югом. Копию этой статуи мы видели потом на обратной дороге, недалеко от Каирского аэропорта.
Каир. Музей папируса…
Останавливаемся неподалёку от входа в ювелирный магазин «Elbazaаr», под которым находится Музей папируса. В ювелирном магазине уже должны быть готовы заказы на золотые кулоны с именами. Мона идёт туда, чтобы забрать заказ, а мы всей группой спускаемся вниз в Музей папируса. Большой, просторный зал с сотнями самых разных по форме и размерам папирусов вывешены вдоль стен, на квадратных колоннах и застеклённых витринах. Предупреждают, что снимать нельзя, но я не могу удержаться, прошу разрешения хотя бы минуту и снимаю минут пять не только папирусы в роскошных рамах, но и технологию его производства, которую демонстрирует нам молодой египтянин, прекрасно владеющий русским языком — чувствуется закалка московских университетов. Цены на папирусы здесь достаточно высокие, но некоторые покупают. Я воздерживаюсь — ещё будет одна остановка у Каирского национального музея, там говорят они гораздо дешевле.
Снимаюсь на фоне папируса с Нефертити и поднимаюсь наверх в ювелирный магазин. На гранитном фасаде выложено золотыми буквами «Golden Centre «Elbaazar» и то же название арабской вязью. Богатый интерьер торгового зала снимаю панорамой и крупным планом. Затем, отложив в сторону камеру, рассматриваю изящные украшения из золота и серебра, эти самые «хуроши» с иероглифами, посуду, кожу с инкрустацией золотом и камешками, сувениры из бронзы, резьбу по кости и мельхиоровые украшения: кольца, серьги, цепочки. Ограничиваюсь покупкой старых монет и почтовых марок Египта для коллекции и сувениром — стеклянной пирамидой с бронзовым сфинксом и золотистыми песчинками внутри.
Каир. С Нифертити…
Мне предлагают бартер — мой соломенный козырёк на косынке, купленный когда-то в Неаполе — на бедуинский платок с обручем из конского волоса. Я благодарю и вежливо отказываюсь, хотя мне позволяют сфотографироваться в этом арабском головном уборе на фоне башни минарета, стоящей напротив мечети и на фоне витрин «Golden Centre «Bazaar».
Маргарита, уже с арабской накидкой на голове, которая очень подходит к её выдвинутому вперёд подборотку и золотой табличкой с собственным именем иероглифами на груди, фланирует у автобуса вместе с мамой. Она пытается убедить меня в том, что я очень зря спускался вовнутрь пирамиды, что это плохая примета и даже Хрущёв, который был гостем покойного президента Насера, отказался спускаться туда, хотя был атеистом и в разные предрассудки не верил. Я говорю, что об этом нужно было говорить раньше, а не сейчас — тогда я, может быть, ещё подумал бы. Марго загадочно улыбается и говорит: «Ну — ну…».
Следующая стоянка — у Каирского национального музея в самом центре египетской столицы, открытом в 1902 году. Мона предупреждает, что для того, чтобы снимать на видеокамеру, нужно заплатить 35 долларов, а для съёмок фотоаппаратом — 10 долларов. Заряд батарейки моей камеры уже подходит к концу, и я решаю оставить камеру вместе с фотоаппаратом в салоне автобуса, чтобы немного отдохнуть от съёмки и заодно сэкономить. Стоимость посещения музея входит в стоимость тура. Мона берёт в кассе билеты на группу и мы входим в музей.
По сторонам от портала арки, главного входа в музей, установлены две статуи — символы Севера и Юга: одна держит лотос, другая папирус. Мона говорит, что в музее, около сотни экспозиционных залов, занимающих два этажа и большая библиотека. Здесь собраны произведения искусства эпохи фараонов, главным из которых считается золотой саркофаг Тутанхамона. Другие объекты Древнего царства представлены статуями Хеопса, Хефрена и Микерина. Здесь находятся также коллекции, посвящённые Тутмосу III, Эхнатону и многочисленные статуи Рамзеса II. Остальные залы посвящены сельскому хозяйству, музыке, папирусам и манускриптам.
Осмотрев экспозиции на первом этаже, поднимаемся по широкой лестнице на второй и входим в залы, посвящённые Тутанхамону. Можно расслабиться — снимать ничего не нужно. Слушаю птичий щебет Моны, переводя в спокойное русло бурный поток слов с пронзительными гласными… Положа руку на сердце скажу, что экскурсовод мог бы быть у нас и получше.
Золотой саркофаг Тутанхамона весом в 450 фунтов чистого золота – возможно, самое крупное произведение ювелирного искусства. Для захоронения юного царя, умершего в 18 лет, использовали три саркофага. Вокруг этих саркофагов мы и ходим кругами, поражаясь мастерству древних мастеров. А гробница Тутанхамона была обнаружена сравнительно недавно — в 1922 году англичанином Говардом Картером после шести лет поисков под развалинами гробницы Рамзеса IV, в Фивах, в долине Царей… Проходим мимо статуи из песчаника царя Ментухотепа, сидящего в позе Осириса, в белой одежде и в красной короне; мимо шедевра древнеегипетского скульптора, который смешно изобразил карлика Сенеба — важного чиновника с женой, обнимающей его правой рукой, и с двумя детьми под короткими ногами карлика; мимо деревянной статуи Великого жреца с глазами из кварца и веками из меди. Внимание привлекает группа двух статуй — принца Рахотепа и его жены Нофрет. Статуи высечены из двух разных блоков известняка, но задуманы как единый ансамбль. Обе статуи — с инкрустированными глазами и раскрашены цветными красками. Можно видеть разницу в цвете кожи мужчины и женщины, что характерно для древних египтян. А в следующем зале — группа из чёрного гранита, представляющего Сенефера, правителя Фив, сидящего рядом со своей женой Сенетней, а между ними их дочь Мутнеферет, датирующая царством Аменхотепа II.
Мне надоедает ходить с группой, и я откалываюсь в сторону, чтобы через полчаса, как просила всех Мона, быть у выхода. Со мной в компании оказывается одна из кубанских казачек, знакомая по застолью ресторана «Принцессы Виктории» и мы вместе с ней ходим по залам музея, делая умные лица у высохших мумий и черепков битой посуды. Служитель музея предлагает нам фотографировать, очевидно тонко издеваясь, видя, что у нас нет фотоаппаратов.
Экскурсия подходит к концу. Взяв в автобусе камеру с фотоаппаратом, я снимаю дворик перед входом в музей с небольшим садом у его стен, где находятся статуи знаменитых египтологов, если их так можно назвать. Среди них — бронзовая статуя на мраморном надгробии с надписью: «Огюст Мариэтт 1821-1881». Это могила и надгробие принадлежат основателю и первому директору музея древностей, французскому египтологу Огюсту Мариэтту.
У автобуса одолевают торговцы папирусом, которые цепляются, в буквальном смысле, за руки, предлагая свой товар и сбрасывая цены до подозрительно низких, что, видимо, соответствует их качеству. У одного из них беру-таки десяток папирусов за десять долларов — на сувениры родным и знакомым. Свёрнутые в трубочку, они занимают совсем немного места.
Каир. Музей папируса…
Мы покидаем Каир…
На одном из перекрёстков Мона прощается с нами и выходит, предварительно попросив меня собрать для шофёра Магомеда чаевые. Так здесь принято. Я сажусь на её место. Беру в руки её микрофон и, как могу, объясняю ситуацию. По салону автобуса пошла шляпа, в которую каждый мог положить столько, сколько мог. Когда шляпа вернулась в ней, оказалось достаточно мелких монет и купюр, чтобы Магомед мог вечером с женой, сыновьями и внуками попить не только чаю. Но Магомед сказал мне, что эту мелочь у него не примут в банк и попросил обменять её на что-нибудь покрупнее. Вот и давай «на чай» после этого. Литовец с женой, сидевшие за моей спиной, пересчитали мелочь в шляпе и обменяли её на эквивалентную в кипрских фунтах. А кипрский фунт, нужно заметить, котируется здесь не хуже американского доллара, а то и выше. Магомед остался доволен, литовцы, как мне показалось, тоже.
Возвращались мы той же пустынной дорогой, сперва — вдоль канала Исмаилия, который, как и Суэцкий, был скрыт насыпью и угадывался только полоской деревьев и пальм за барханами песков в двухстах-трёхстах метрах от трассы, потом — вдоль Суэцкого канала, на север, в сторону Порт- Саида. Сопровождаемые полицейским прикрытием, которые менялись на границах мухафаз, в седьмом часу вечера, когда уже совсем стемнело, мы подъехали к терминалу порта и через минут десять уже находились на борту «Принцессы Виктории».
В каюте я принял душ, смыв с тела пыль пустынь и пирамид, допил остатки ирландского виски, зелёного, как изумруд и прилёг немного отдохнуть с фотоальбомом «Весь Египет» в руках. Как мало, оказывается, удалось увидеть из того, что составляло богатейшее наследие этой страны…
Некрополь Саккара — самый большой и значительный в Египте, ввиду того, что здесь представлены все основные династии. А находится он в нескольких десятках километров от Гизы. Здесь, в центре некрополя, возвышается ансамбль Зосера — основателя древней династии, огромная ступенчатая пирамида которого доминирует над всей цитаделью, в кольце других, более мелких пирамид и галерей, связанных между собой… Или руины Мемфиса — древней столицы Египта с найденными здесь колоссальными статуями Рамзеса II, одна из которых лежит здесь во всём своём величии, а неподалёку от неё можно увидеть сфинкса Аменофиса II, высеченного из алебастрового монолита…
Листаю красочный фотоальбом с пирамидами Дахшура и Медума, святилищами Хатхора, Хора и Ихи в Дендере; смотрю на снимки храма Амона с обелиском и колоссами Рамзеса II в Луксоре, на месте которого в древности возвышался город Фивы, бывший на протяжении многих веков столицей Египетской империи. Там полтора месяца назад был совершён террористический акт, ставший причиной гибели десятков туристов… А примерно в трёх километрах от Луксора — монументальный ансамбль Карнака, самый древний храм Фив со святилищем Амона… Если полистать альбом дальше, в нём можно увидеть Долину Царей с гробницами фараонов, Долину Цариц с гробницами жён фараонов и их сыновей или — самое прекрасное и необычайное сооружение величайшего фараона Египта Рамзеса II — Абу-Симбел в Нубийской пустыне, которое спустя 2000 лет предстояло спасать от затопления водами Нила при строительстве Асуанской плотины. Храм, высеченный в скальном массиве, высотой в четырнадцатиэтажный дом и 65 метров в глубину, не только представляет собой символ мощи Рамзеса, но и посвящён триаде богов: Амон-Ра, Хармакису и Птаху. Именно в этом месте происходит так называемое «солнечное чудо», когда два раза в год луч солнца пересекает линию, что в 65 метрах от входа в храм и освещает левое плечо Амон-Ра и Рамзеса II. Через несколько минут луч перемещается и освещает Хармакиса, а через двадцать минут свет исчезает. Примечательно, что свет никогда не попадает на Птаха — бога тьмы. И ещё один интересный факт вычитываю я здесь же: Рамзес, постоянно заботясь о собственном прославлении, приказал построить рядом с этим шедевром храм, гораздо меньших размеров, посвящённый его жене Нефертити. В Египте ни одна супруга фараона никогда не была изображена на фасаде храма, только жена Рамзеса II удостоилась этой чести.
Как много тайн за глянцем этих фотографий…
В своей каюте я слышу отдалённый шум двигателей, заработавших в машинном отделении теплохода и слабый толчок — это «Принцесса Виктория» отчалила от причала. Я встаю, беру камеру с подзарядившейся к этому времени батарейкой и поднимаюсь на верхнюю палубу, чтобы запечатлеть панораму Порт-Саида и удаляющегося берега Африки. Обзор ночного города с множеством огней на освещённых улицах, мол, отделяющий бухту Порт-Саида от открытого моря и палуба с бассейнами, уже затянутыми к этому времени сеткой. Спускаюсь в каюту, чтобы оставить там свою камеру и поднимаюсь в зал ресторана, где за нашим столом уже все собрались для прощального ужина.
После роскошного ужина, вместе с Валентиной и её дочерью смотрим шоу-представление в концертном зале на шестом этаже. Шоу уже не производит на меня того первого впечатления. Я устал…
Спускаюсь к себе в каюту, принимаю душ во второй раз за этот вечер и ложусь спать. Долго ещё не могу уснуть, пропуская через себя информацию, которую получил за этот длинный день. Наконец засыпаю. Сплю неважно, часто просыпаясь от эротических сновидений в компании с пышнотелыми кубанскими казачками, девушками из варьете и обнажёнными наложницами фараонов с профилем Нефертити…
Снова Кипр…
29 ноября. День седьмой. Снова Кипр.
Просыпаюсь в очередной раз — от качки. Чувствую, как «Принцессу Викторию» болтает по волнам, наклоняя корпус теплохода то в одну сторону, то в другую. Включаю торшер и смотрю на часы. Время — около пяти утра. Ещё спать, да спать. Но уже не спится. Повалявшись ещё с полчаса, встаю. Болтает так, что приходиться держаться за стенки. Время — половина седьмого. Солнце уже взошло. Лучи проглядывают сквозь рваные облака, отражаясь бликами на стекле и металлических поручнях. Волны с грохотом бьются о борт теплохода, окатывая брызгами палубу. Качка довольно приличная, хотя штормом это назвать, наверное, нельзя. Смотрю на безбрежный горизонт и, подобно морякам Колумба, пытаюсь высмотреть землю. Крепко держась одной рукой за поручни, снимаю накатывающие волны. Дует ветер, задувая микрофон. Нахожу укромное место на палубе, где ветер не так свиреп и комментирую вслух кадры отснятой плёнки. Вода в бассейнах, затянутых сеткой, выплёскивается через край, заливая палубу. На какой-то миг ощущаю себя одним из героев Джека Лондона, этаким морским волком.
Возвращение на Кипр…
На палубе появляются первые пассажиры. Узнаю девушку, одну из группы русских туристов, с длинными ногами и фигурой фотомодели. Она, по обыкновению, прогуливается одна, сама по себе. Вчера я видел её в нашем автобусе и у пирамид. А в Израиле я её почему-то не помню. Знакомлюсь с ней ненавязчиво. Зовут её Таня. Она с Владивостока. Нет, она не одна — она вместе с мужем. У них что-то вроде свадебного путешествия. А одна она, чаще всего, потому, что молодой её муж отдыхает в каюте. Глаза у неё красивые и грустные. Мне становится жаль её. После некоторой паузы, спрашиваю, почему я не видел её в Израиле. Она отвечает, что им не дали разрешение сойти на берег, наверное потому, что сочли её похожей на проститутку, а её мужа за сутенёра. Говорит она об этом спокойно, без тени смущения.
— Как, — удивляюсь я, — и вы весь день просидели в каюте?
— Нет, нас позже выпустили погулять по Хайфе в районе порта, — снова без особого сожаления говорит она и замолкает.
Мне становится неловко от своих вопросов и я думаю, что меня тоже могли не выпустить на берег, кабы не легенда о «родственниках»… Через какое-то время я вижу свою знакомую, прогуливающуюся под ручку с парнем в чёрной шёлковой рубашке с двумя молодыми мужчинами рядом, которые, очевидно, также составляли им кампанию в Хайфе. Во всяком случае, я не видел их в Иерусалиме и Вифлееме… А ещё через время снова вижу её одну — она стоит у поручней и смотрит вниз на перекатывающиеся волны. Муж её сидит с самодовольным видом за столиком со своими приятелями и пьёт баночное пиво, небрежно стряхивая пепел сигареты на пол палубы, как бы, не замечая вокруг никого… «Ничего себе, свадебное путешествие», — думаю я и спускаюсь в ресторан завтракать…
После завтрака, я снова на палубе. Море уже гораздо спокойнее. С бассейнов сняли сетку. Один из русских раздевается и лезет в воду. Даёт мне свой фотоаппарат, чтобы я запечатлел его в бассейне. По-прежнему дует ветер и на палубе довольно прохладно. Купаться не решаюсь, всё-таки качка ещё не прекратилась и можно, без особых на то усилий, набить себе шишек о стенки бассейна. На палубе всё больше народу. Появляются Валентина с Маргаритой — они завтракали позже меня. Просят снять их на фоне появившегося берега Кипра. Полоска берега в дымке на горизонте, ещё такого далёкого и близкого одновременно. Будто возвращаешься домой…
В десять утра мы уже в порту Лимассола. Спускаемся по трапу с сумками и ворохом впечатлений — за два дня и три ночи столько информации и визуальных открытий! Проходим через зал терминала, где даже для приличия нас не останавливают, чтобы проверить багаж и документы. Круиз подходит к концу. На стоянке рядом с пассажирским терминалом нас уже ждут автобусы, чтобы развести по отелям и апартаментам.
Снова я в своём «Крузейрос», на этот раз мой номер на третьем этаже. Отель стоит торцом к морю, так что все окна боковых фасадов, где расположены номера, обращены под углом к морю. Забрав свой чемодан на «Reception», разобрал вещи, сполоснулся под душем. Захватив полотенце, вышел на пляж. Волны опять усилились, с грохотом разбиваясь об искусственный мол, что отделяет море от бухты пляжа. Искупался в бухте, не рискуя выплывать в открытое море — волны могут запросто размазать по каменным выступам мола. Вернулся в номер, взял камеру, заснял волны, валунами перекатывающиеся через камни и обдающие солёными брызгами.
Последний день на Кипре. Завтра с утра за мной заедет машина и — в Ларнаку, в аэропорт. С камерой в руках, не отягощённый какими-либо заботами, отправляюсь на прогулку по Лимассолу. В туристской зоне тихо и спокойно. Закончился бархатный сезон. Безлюдно, несмотря на дневное время. Снимаю на камеру уютные улочки туристического центра — прекрасный пример организации пространства с небольшими площадками и фонтанами, маленькими барами и пивными пабами, с переплетающимися лозами винограда и кустами с ярко-красными и розовыми цветами. Всё настолько масштабно и человечно, что чувствуешь себя частицей этого пространства, органично вписанной в эту среду.
Вдоль побережья прохожу мимо приватных пляжей отелей. Задерживаюсь у отеля «Аполлония», с замечательным внутренним двориком, утопающим в зелени цветников и кактусовых деревьев. Отдыхаю в пабе за кружкой пива. В лавке, рекомендованной знакомыми, покупаю недорогое кипрское вино: красное, розовое и белое — угостить родных и близких в Москве; сладости и сувениры — детям; бюстик Афродиты — в память об этом чудном острове, где, как сказал Еврипид: «Любовь, пленяющая сердца человеческие, обитает…».
Ближе к вечеру, проезжаю на маршрутном автобусе к пятизвёздочному отелю «Four seasons», чтобы посмотреть и заснять на плёнку интерьеры, представляющие для меня, как для архитектора, определённый профессиональный интерес. Интерьер начинается ещё перед входом, плавно переходя из дворового экстерьера со скульптурами античных муз и фонтана в форме шара в холл первого этажа на одном уровне с улицей. Богатая отделка залов из мрамора, гранита, стекла и пластика разбита на несколько уровней с шикарными лестницами самых причудливых форм, со стекающими по зеркальной поверхности струями воды, фонтанами и зеленью тропиков, обвивающую колонны и стелющуюся по стенам. Уголки зимнего сада плавно переходят в сад на противоположенной стороне отеля, со стороны моря и пляжа. Здесь под перголами, в тени пальм и зарослей бамбука, в многочисленных искусственных водоёмах, плавают сказочно-красивые рыбы, среди водных лилий и водорослей. Начинает темнеть, и я уже не могу снять эти красочные картинки — нет той яркости. Делаю панорамную съёмку пляжной зоны отеля и моря с потрясающим малиновым закатом.
Оставив камеру в отеле, я ещё долго гуляю по ночному Лимассолу. Захожу в парк аттракционов, где кроме меня нет никого, хотя время ещё не позднее и аттракционы работают. Прохожу мимо таверн и баров, где также пусто и лишь редкие посетители сидят у стоек, потягивая вино и поглядывая на экран телевизора. В одном из баров слышу музыку и песню из репертуара Андрея Макаревича «Марионетки», на минуту задерживаюсь у входа, как из бара выходит девушка и на русском языке приглашает войти вовнутрь. Это «Русский бар» с соответствующим репертуаром. За столиками почти никого нет, если не считать целующейся пары в глубине зала и парня у стойки с бокалом вина. За стойкой бармен предлагает что-нибудь выпить. Интересуюсь, почему никого нет. Он отвечает, что не сезон, позже, к часам одиннадцати, люди подходят. В основном это завсегдатаи бара. Заказываю бокал белого вина и знакомлюсь с барменом. Его зовут Сандро, он родом из Тбилиси, на Кипре работает третий год. Говорит, что уже всё надоело, хочется домой. Но там, то есть в Грузии, нет работы. Здесь есть земляки, с которыми можно иногда поговорить, хотя этого недостаточно. Сандро вспоминает, что в Лимассоле даже работал в одно время Давид Кипиани, известный футболист с одним из местных клубов, но потом уехал на родину. «Грузин не может без родины», — грустно заключает Сандро. Я заказываю ещё бокал себе и угощаю грузина. В ответ он угощает меня. Говорит он без акцента, с правильными оборотами речи. Его мама преподаёт в универ- ситете, отец — военный, сейчас на пенсии. Зарплату не платят. Он пересылает им деньги через знакомых — на них и живут. В общем, типичная постсоветская история…
Выпиваем уже, наверное, по пятому бокалу. Сажусь за столик, где девушка, что пригласила меня зайти сюда, сидит в компании с пожилым киприотом. Она приветливо мне улыбается, знакомит нас и представляется сама — Алла. За столик подсаживается Володя, который поёт здесь песни из репертуара «Машины времени», а скоро к нам присоединяется жена Володи — Наташа, уже изрядно набравшись где-то. Киприот угощает всю честную компанию вином, всё время улыбается и часто говорит русское слово «хорошо». Мне тоже хорошо. Танцую с Аллой, Наташей, ещё с кем-то. Народ, действительно, к одиннадцати подтягивается. Всё меньше остаётся свободных столиков. Сижу в мягком кожаном кресле с очередным бокалом вина. Володя поёт «Поворот». Наташа, его жена признаётся пьяным фальцетом, как ей всё надоело и предлагает пойти ко мне, в мой гостиничный номер… Не успеваю ещё ничего сообразить, как Володя хватает её за руку и тащит из бара на улицу, по пути награждая её непечатными эпитетами… Чувствую, что мне тоже пора. Включаю автопилот и через минут пятнадцать приземляюсь в своём номере, чтобы ещё через минуту отключиться…
30 ноября. День восьмой — последний. Возвращение…
Просыпаюсь рано — около семи. Сухость во рту и тяжесть в голове напоминают о вчерашнем удавшемся вечере. Как любит говорить мой партнёр по путешествиям Сергей Цицура: «Если утром жена не разговаривает, значит вечер вчера удался». Беру плавки и полотенце и отправляюсь на море, что в двух шагах. Ещё все спят и даже на «Reception» нет никого. Вода в море после шторма прохладная, на берегу много щепок и пены. Несмотря на прохладное утро, плыву в открытое море. Солёная вода щиплет глаза и попадает в нос. Возвращаюсь к берегу. Докрасна натеревшись махровым полотенцем, возвращаюсь в свой номер, принимаю ванну, чувствуя прилив сил и свежесть ума.
После завтрака совершаю утреннюю прогулку в окрестностях отеля. Далеко не захожу — через два часа — такси и аэропорт. Вещи уже уложены, со мной только камера, чтобы подытожить путешествие. В саду, недалеко от отеля, где висит табличка «Private», срываю по апельсину, мандарину, гранату, пару яблок и кисточку слегка подсохшего винограда. Урожай в саду уже убран — это просто остатки, которые оставили доклёвывать птицам. Хочу довезти это до Москвы, чтобы знать наверняка, что плоды эти с земли Кипра.
По дорожке прохожу к пляжной зоне и оказываюсь на пляже отеля «Крузейрос», где последние лучи солнца ловят мои знакомые Валентина с Маргаритой. Присаживаюсь в соседний шезлонг, снимаю рубашку, пытаясь также забрать с собой часть тепла кипрского солнца. Мои знакомые тоже сегодня улетают в Москву, и нам ещё предстоит общаться по дороге в аэропорт и в самолёте.
Маргарита расспрашивает меня о Пафосе, в котором им не удалось побывать, я же, в свою очередь, прошу её рассказать о Никосии, в которой не удалось побывать мне. Сам я знаю, что Никосия — столица Кипра и крупнейший город острова, что построена она на месте древнего города-государства Лидра. Знаю, что другое её название Левкосия, названное так, вероятно, в честь её основателя Левкона — сына царя Птоломея. Маргарита рассказывает о демаркационной линии («Зелёной линии»), что делит Никосию на две части, о крепостном вале, окружающем старую часть города, которая была построена ещё четыреста лет тому назад венецианцами для отпора турок. Этот вал с широким рвом и бастионами вокруг него стал официальным гербом Никосии. Она рассказывает о главных воротах города Пили Аммохосту, где сейчас находится культурный центр, об Археологическом музее, построенном в честь королевы Виктории ещё во времена британского владычества и о музее Византийского искусства, собравшем уникальную коллекцию икон. Валентина, присоединившись к разговору, вспоминает о прогулках по Народному кварталу, с узкими улочками и домами этого старого квартала Никосии, отреставрированного несколько лет тому назад. Здесь создана живая картина города двадцатых годов с атмосферой того времени — с тавернами и кофейнями, магазинами и мастерскими, где можно понаблюдать за работой умельцев. Здесь царствует тишина и покой — идеальное место для неспешной прогулки. В Никосии также находится Архиепископство — впечатляющее трёхэтажное здание, являющейся резиденцией главы кипрской православной церкви. А рядом с Архиепископством стоит Кафедральный собор Святого Иоанна, построенный на месте католического монастыря бенедиктинцев с фресками XVIII века… В свой другой приезд, если вдруг такое случится, а так хотелось бы побывать здесь ещё раз, обязательно нужно сюда съездить…
Маршрутное такси везёт меня в аэропорт, по знакомой дороге в Ларнаку, по пути остановившись у пятизвёздного отеля «Four seasons», чтобы забрать оттуда семью русских туристов, с которыми я ехал в свой первый день на Кипре. Пока они укладывают вещи, снимаю на камеру рыб в искусственных водоёмах, которых не удалось снять вчера вечером. Меня терпеливо ждут, и мы едем дальше, теперь уже без остановок. Впереди Ларнака, аэропорт, заполнение деклараций и прохождение паспортного контроля.
На этом путешествие по трём континентам заканчивается и вместе с ним заканчивается мой рассказ…
( Лимассол — Хайфа — Тель-Авив — Иерусалим — Вифлеем — Порт-Саид — Каир — Гиза — Москва, ноябрь, 1997 г. Новая редакция — Москва, май-июнь, 1998 г.)