«Если бы одни умирали, а другие нет, умирать было бы крайне досадно»
Жан де Лабрюйер
***Запись 85-096***
Восемьдесят пятый год работы. Система нестабильна. Процедура Миграции снизила риск каскадного отключения планеты Земля на 44%. Повысились риски социальной нестабильности населения. Проблема первостепенна. Необходим дальнейший анализ.
Процедура №2 всё так же эффективна.
***Конец записи***
Кто бы мог подумать, что обычный воскресный день, не предвещавший беды, выльется в… настоящий кошмар. А ведь всё так хорошо начиналось! Даже жаркий июнь наконец-то удосужился подарить всем заслуженную порцию прохлады, залив наш город проливными дождями. Отцу впервые за полгода разрешили покинуть Евразийский таможенный пост, и когда мама узнала, что увольнение совпало с моим дипломом, радости в семье не было предела!
Впрочем, защита не прошла безболезненно: с горем пополам, мне удалось выторговать шестьдесят один балл, но, честно признаться, работа моя оставляла желать лучшего. И вот теперь, в день награждения, когда половина группы уже вовсю трындела о распределении, я понимал: хорошего будущего мне не видать как своих ушей… А чего ещё ждать двадцатипятилетнему парню из неблагонадёжного Нового Ейска? В столице меня уж точно не ждут с распростёртыми объятьями. Разве что… Хелен.
Жаль, что она не приехала. Дела, дела, дела. Родители измотали бедняжку так, что она о собственном Дне рождения забыла. Терпеть не могу Вторичных! Мало того, что все как один – выходцы из богатых семей, так ещё и становятся после Миграции откровенными мразями. В начале прошлого века было проще – там нами хоть обыкновенные смертные управляли.
— Попрошу всех выпускников подняться со своих мест!
Ректор, грузный широкоплечий мужик, идеально вписывался в антураж нашего политеха. Такого хоть сейчас к станку – справится не хуже любого автомата. В вычурном пиджаке с галстуком он смотрелся немного непривычно. Выйдя к трибуне, он первым делом поблагодарил спонсоров, затем расхвалил руководство и, наконец, перешёл непосредственно к церемонии награждения.
— Сегодня к нам из Московского конгломерата приехал особый гость. Он лично поздравит каждого из вас с этим знаменательным событием! Итак… Золотарёв Виктор Евгеньевич – сенатор Центрального федерального округа.
Вот те раз! Вторичный, да ещё такой известный? Здесь? После того, что весной устроили сепаратисты? Обалдеть! Они там, наверху, в своём уме?
Заявленный гость медленным шагом сменил ректора у трибуны. Ну да – всё как всегда… Таких издалека видно. Ровная спина, идеальные пропорции тела, ни единой морщинки на искусственно выращенном лице – будь у нас здесь столько денег, каждый первый вырастил бы себе новое тело! Кроме меня, наверное…
— Для начала хотелось бы поздравить всех выпускников Ейского политехнического университета с окончанием семилетнего обучения. Не могу не отметить, каким сложным стал для нас для всех этот год – в наши дни профессия инженера…
— Вали отсюда, Вторичный! – вдруг раздалось из зала, и один из охранников, стоявших у сцены, тут же поспешил уладить проблему.
Нет, определённо их у нас не любят. И это ещё мягко сказано! Если в том же Воронежском округе те, кто купил себе обновлённое тело, могли запросто устроить аншлаг на местном стадионе, на юге всё обстояло иначе. И виной всему даже не пресловутый конфликт с религиозной сектой Первичных – проблема наша носила характер куда более глубокий.
— Итак, если всё улажено, я перейду непосредственно к вручению, — сенатор вёл себя так, будто ничего не заметил. Ни единый полимерный мускул не дрогнул. Неужели и он раньше был человеком? – Арсеньев Олег Егорович.
Я был вторым в очереди – и уже готовился получить свой заслуженный синий диплом, когда самый первый, незнакомый мне однокурсник, подошёл к сенатору для рукопожатия… и ударил того ножом с криком: «Это тебе за отца, чудовище!»
Следующие шесть часов моей жизни превратились в один сплошной поток безысходности.
Не знаю, кто именно пальнул по мне из электрошокера. Не помню, как оказался в полицейском фургоне – и в каком часу нас доставили в участок. Арест обещал быть долгим, но мне было всё равно. Обычное дело – именно так говорили однокурсники. Как за хлебом сходить. Лучше не сопротивляться, а не то скажешь что-нибудь против и окажешься в списках неблагонадёжных.
Наверное, такие чувства и испытываешь, когда тебя арестовывают впервые.
—Чёртова Система—
Грубые слова, выцарапанные на кирпичной стене моей камеры, как никогда были правы. Но кто я такой, чтобы донести эту правду до всех?
Прав был прадедушка – в 2018-ом было НАМНОГО легче.
Растирая побитый бок, я встал у окна и сквозь железные прутья взглянул на алое светило, медленно катившееся к зеркалу Азовского моря. Дождь прошёл – но надолго ли?
В сердце вдруг вспыхнула ненависть ко всем, кто побоялся стареть. К тем, кто купил себе бессмертие – а с ним и право управлять другими просто «по факту». Солнце захлебнулось в воде. И я повторил:
— Чёртова Система…
***Запись 85-097***
Замечена социальная нестабильность пятого уровня риска. Инфраструктура Системы под угрозой. Профилактические мероприятия не принесли предполагаемых результатов.
Требование – ускорить анализ.
***Конец записи***
— И как же тебя только угораздило с ними связаться! Любимый, ты порой такой… безответственный.
Хелен. Кажется, я не видел её уже целую Вечность. С тех пор, как начал вести затяжную войну с дипломным проектом, а она упорхнула в Москву по просьбе своих родителей. Всё такая же хрупкая и утончённая, словно модель с обложек рекламных аэро-баннеров[1], развешанных вдоль престижных улиц конгломератов. Белоснежные волосы, глаза аквамариновой расцветки и кожа, не знавшая загара от рождения… Я бы и сам мог подумать, что она тоже Вторичная, если бы не знал мою девочку так хорошо.
— Ты как всегда права, любимая, — неловко ответил я, крепко сжав её ладошку в плену своей. – Спасибо за помощь с тюрягой. Без тебя меня бы там ещё долго держали…
— Ты ни в чём не виноват, Роби… — Хелен отозвалась на мои прикосновения и провела подушками пальцев по клетчатой рубашке, доставшейся мне от старшего брата. – Это всё Система.
— Система… Глупости всё это. Виноваты люди, что допустили такое. Кто дал право одним быть лучше других только потому, что они могут себе это позволить? Разве деньги – это то, за что стоит дарить вечную молодость в новом теле?
Хелен промолчала. Её глаза наполнились грустью, и в один миг мне показалось, будто в них плещется море. Холодное – и печальное.
Хм… Никогда не был романтиком. Может, это арест на меня так повлиял?
— Роби, не нужно так говорить. Ты сам знаешь, что дело вовсе не в деньгах. И для того, чтобы пройти через процедуру Миграции, одних миллиардов недостаточно.
— Да-да-да, — парировал я. – Человек должен зарекомендовать себя индивидуумом, способным принести пользу обществу своей страны и человечеству в целом. А на деле… сплошь и рядом обновлёнки достаются исключительно политикам и предпринимателям с кучей денег. Почему бы не поступать, как жители Нового Света? Они хотя бы не вуалируют правду.
— Роби… — любимая встала на краю мостовой, куда мы шли уже минут двадцать, от самого полицейского участка.
Вид, открывавшийся на Новый Ейск, с самого детства меня завораживал. Второй крупный порт после Ростовского мегаполиса ещё в позапрошлом десятилетии вынес все транспортные узлы далеко за пределы береговой линии, облагородив набережную для нужд туристов. Высоченные небоскрёбы взмывали в небо по всему побережью, зазывая зевак попробовать свои силы в том или ином виде развлечений. Но лично меня всегда больше привлекало море, казавшееся бескрайним. В нём я день за днём топил свои обиды – на школу, на бывших друзей, на Систему… на брата. Всегда хотелось думать, что человечество не властно над стихией. Но… кажется, на свете нет ничего, чего теперь нельзя было купить.
— Я знаю, твои родители тоже Вторичные… Прости, люди Второго поколения. И я ничего против них не имею. Но ты сама видишь, какие они… Миграция меняет людей. Делает… неживыми. Разве можно доверять судьбы миллионов тем, кого больше не заботит ни еда, ни сон?
— Ты не понимаешь, любимый…
— Да и потом, — я перебил её, хоть и хотелось на миг сдержаться. – Разве это жизнь? Да, они могут получать удовольствие, и от близости даже. И детей по сданным яйцеклеткам выращивать в банках… Но это не жизнь. И тот, кто пошёл на это, и вовсе недостоин бессмертия.
Хелен смолчала и отвернулась. Она весь день почему-то старалась не встречаться со мной взглядом. Сначала я списывал это на акклиматизацию, но теперь…
— Роберт, я должна тебе признаться… Родители хотят, чтобы я прошла процедуру Миграции.
В ту же секунду моя лазурная сказка разбилась вдребезги.
— Что? Хелен, ты… Т-ты… Как ты можешь?..
Её голос дрожал, с трудом подбирая слова. Правильные слова, чтобы причинить мне как можно меньше боли.
— Прости, Роби, но я должна. Мне уже восемнадцать – маме было столько же, когда у неё обнаружили наследственные заболевания. Отец боится меня потерять. Я единственная их дочь, я…
— И что? Неужели это и правда любовь? Обречь собственного ребёнка на пребывание в… какой-то кукле!
Кажется, я не выдержал – и начал кричать. Хелен терпеть не могла, когда я срывался – и всегда подчёркнуто сохраняла самообладание.
— Не смей так говорить! Люди Второго поколения – такие же, как и мы с тобой. Только им не нужно каждый день ждать кирпича, который только и ждёт, как свалиться им на голову! Ты просто пойми – мы с тобой всё равно будем вместе!
– Это ты сейчас так говоришь… Сколько десятков таких пар распадалось, стоило только одному пройти Миграцию! Люди меняются, Хелен. Они теряют душу. Я не хочу тебя потерять…
Моя любимая рассмеялась. Таким истерическим смехом, что мне невольно стало не по себе…
— Не неси псевдонаучный вздор! Это всё выдумки – сепаратистов, которые хотят подорвать действующую власть! Во всём мире уже десятки тысяч тех, кто выбрал новую жизнь, отказавшись от старой и убогой.
— Но мы же с тобой с самого начала решили, что ни за что не пойдём на это… Да, я понимаю, по сравнению с тобой я не богат. Да я вообще никто, если вспомнить, кем работает твой отец. Но я люблю тебя – тебе этого мало?
Хелен молчала. Дольше, чем я рассчитывал. Сильный бриз ударил по Ейской набережной, и из глаз моей любимой девушки потекли слёзы. Ещё на первом курсе она казалась мне самой недосягаемой из всех красоток. А вот теперь, кажется, стала ещё дальше.
— Я надеялась, что ты меня поддержишь…
Её последние слова прозвучали тихо, но я всё-таки их услышал. Хелен растворилась в золотом свечении мостовой, когда солнечный диск вошёл в самый зенит. Жара снова наполнила Новый Ейск – а с ней пришла сила куда более страшная.
Пустота…
Боже, ну почему так происходит в жизни? Почему Системе угодно забирать у меня самое дорогое? И как заставить мою любовь выбрать меня, а не… это.
Да, я не вправе заставлять её отказываться от бессмертия. Но… бессмертие ли это?
***Запись 85-098**
Сбор данных завершён. Опасения подтверждены. В Системе наметился критический сбой. Лимит последней декады превышен на два года раньше, чем предыдущий. Требуется экстра-действие. Приоритетный статус.
***Конец записи***
Весь вечер брат вёл себя очень странно. Мы никогда не были с ним друзьями – да даже просто товарищами. Старше на семь лет, он всё детство держался особняком, а несколько раз даже откровенно подставлял меня. Тот случай в десятом классе я вообще никогда ему не простил бы…
Тем необычнее было видеть, как эмоционально он отреагировал на мой рассказ.
— Вот сволочи! – взорвавшись после услышанного, он сделал по гостиной несколько кругов и что есть дури пнул вакуумного очистителя[2], проезжавшего мимо. Бедный автомат разлетелся на несколько частей, уже не подлежащих ремонту. – Теперь и твою девчонку завербовали. Ненавижу!..
Наверное, мне стоило держать язык за зубами. Но я ж не робот какой-нибудь – и мне, как и всякому живому человеку, просто хотелось выговориться… А теперь назад не повернёшься…
— Не, ну ты подумай! Ей реально промыли мозги – её родители, её окружение… В Московском каждый второй помешан на этой фигне! Я же сам говорил с Хелен в твой прошлый День рождения – она была против Миграции.
— Ты говорил с Хелен? В какой момент?..
— Да забей, не имеет значения, — отмахнулся Платон, оставив меня с ещё одним неразрешимым вопросом на повестке дня. – Мы должны спасти твою подружку, Роб, и если двинемся за ней сегодня, успеем.
— Что ты такое несёшь? – спросил я, всё ещё не понимая, к чему он клонит.
Брат посмотрел мне в глаза уверенным и прожигающим до глубины души взглядом. Ещё в детстве казалось, что от него ничего не укроется. И даже когда Платон поступил в столичный вуз на кибернетику, ощущение, что он всё обо мне знает, не покидало.
С другой стороны, когда на третьем курсе он бросил учёбу, уверенности в его силах у меня поубавилось.
— Роберт, скажи, ты мне друг?
— Чего?
— Нет, правда, ответь: тебе можно доверять?
Платон впервые говорил со мной серьёзно. Даже холодок пробежал по спине от того, как быстро переменился его тон. Брат выжидательно замер в стороне от окна, завешенного сейчас выдвижным стерео-экраном[3]. Иностранные фильмы крутили по каналу «815» круглосуточно: впрочем, чаще всего мы отключали звук – слишком однотипными они стали в последние десятилетия.
— Да. Да, конечно… Можно.
— Тогда ты должен мне полностью довериться. Завтра с утра мы выезжаем в Московский конгломерат за твоей Хелен. Самолёт отметаем, как и поезд – слишком велик риск попасться на глаза. Если повезёт, будем там ещё днём.
— И… И что мы там будем делать?.. – с опаской спросил я.
— Как что? – брат насупился и сжал ладонь в кулак. – Вырывать твою девушку из лап Системы! Даже если она сама будет против.
Эм… Это шутка такая?
— Ты что, серьёзно? И что ты предлагаешь? Похитить Хелен?
— Нет. Кое-что получше. Вот…
Платон покопался в карманах куртки, по последней моде вышитой на основе аэрогеля, наносимого прямо на тело, и извлёк на свет зелёный кубик. Жёлтое свечение микропроцессора едва заметно подрагивало внутри. И… я прекрасно знал, что это. Как и, наверное, все люди на Земле, хоть раз смотревшие новостные каналы.
— Допуск высшего политического уровня?
— Он самый, — без гордости или самоиронии ответил брат.
— Я думал, такие есть только у депутатов или верховных министерств! Он же… если он рабочий, то это… невозможно! Их можно добыть разве что у высших звеньев сепаратистов, за которыми постоянно охотятся… Ты же… не…
Взгляд брата похолодел. Не может быть! Он – один из тех… тех радикальных… сектантов?
— Только не говори, что ты…
— А ты что-то имеешь против? – на этот раз он не стал церемониться с вазой: та улетела аж в другую комнату, благо пластмассовая. – Ты же сам всегда утверждал, Роб, что мы вольны сами выбирать себе путь? Не забыл? Думаешь, почему я бросил учёбу? Видеть эти идеальные отполированные лица, для которых превыше денег ничего нет, каждый день, каждый час, слушать их бравады о бессмертии и чувствовать себя самого ущербным… Разве это то, к чему мы стремимся? Разве должны мы, миллионы простых людей, терпеть беспредел тех, кто держит в своих руках возможность продлевать себе жизнь?
— Но… но… Кто-нибудь ещё знает?
— Из наших никто. – Платон выключил стерео-экран, погрузив наш дом в вязкую и неприятную тишину. – Ну что, Роберт. Ты со мной?
На обдумывания, я так понимаю, времени мне не предоставили. Вспомнив свои собственные слова и то, как жёстко совсем недавно со мной обошлись, я взвесил все за и против. Последняя секунда вновь заставила меня заколебаться, но… я вспомнил лицо Хелен. Её пронзительный взгляд, милый и немного глупый смех, которым она награждала меня за удачные шутки. Её родинки на ровной белой спине, её чуть оттопыренные уши, её шрамик на правой коленке… Если она хочет лишить себя этого, ей придётся очень постараться.
— Я с тобой. Давно собирался куда-нибудь съездить.
***Запись 85-099**
Запущен протокол экстра-действия. Процедура завершена на 15 процентов. Объект перемещён. Корреляция вариантов развития событий просчитана. Вероятность случайного отклонения от предполагаемого будущего – 1 к 156.
PS: сбой процедуры №2 инициализирован.
***Конец записи***
Московский конгломерат…
Раньше Москва была другой. Если верить картинкам из наших электронных учебников, столица, как и прочие российские города, менялась неоднократно. Камень и кирпич уступали место универсальным железо-бетонным конструкциям, те, в свою очередь – керамогранитным блокам, а за ними пришёл и электропроводимый пено-углерод. Москва преображалась и разрасталась, быстрее, чем прочие города, и вот теперь…
Городской округ начался ещё с рубежей Тулы и Новомосковска. Небоскрёбы классических форм и пёстрых расцветок вырастали из линии горизонта подобно космическим ракетам, вот-вот готовым взлететь к звёздам. Город пряников и оружейников ныне славился ещё и своими инкубаторами бизнеса – к 2185-ому году школ предпринимателей здесь насчитывалось больше, чем обычных, аж в два раза. Хотя и обычные сейчас мало чем отличались от частных тренинг-училищ: привычная жителю двадцать первого века система образования смешалась с множеством инновационных взглядов на обучение, и получилось… нечто весьма бессистемное. Как итог, теперь каждый округ и даже город учил своих молодых жителей по-своему – что, в рамках всеобщей глобализации, казалось чем-то сродни параллельной реальности.
После Тулы мы проехали Окский заповедник – известную на всю страну зону свободного перемещения диких буйволов, сайгаков и прочих представителей фауны, вымершей в этих местах ещё в позапрошлом тысячелетии. Вторичные умели вкладывать средства в проекты самые неожиданные, и тут, надо сказать, польза и вправду присутствовала. Сосны, вот-вот готовые принять статус вековых, пронеслись за окном автомобиля со скоростью ветра – Платон никогда не доверял программе автоводителя[4] и раз за разом нарушал скоростной режим, отключая его. Хотя за это и штрафовали…
Наконец, мы достигли сердца конгломерата – исторического центра России.
Вот здесь креативность, эффектность и многомасштабность двадцать второго века чувствовалась во всём своём великолепии! Если в Тульском районе небоскрёбы ещё казались обыкновенными зданиями привычных форм, то Москва по праву занимала третье место в мире по количеству уникальных архитектурных проектов! Представьте сами: закрученные спиралью шпили, будто сверлящие небо; десятки стадионов, похожих на бутоны эдельвейсов, раскрываются навстречу солнцу; дороги в три уровня, перемежающиеся с монорельсовыми линиями; наконец, парящие в небе над городом платформы с административными центрами – магнитная подушка держала целые десятиэтажные корпуса в пятидесяти метрах над поверхностью 24 часа в сутки! Хелен часто рассказывала, какой потрясающий вид открывается оттуда, особенно по вечерам…
А метро, растянувшееся до самой Твери? Между прочим, проект Димитрия Астраханова – он одним из первых прошёл Миграцию ещё тогда, когда мой папа бегал под стол пешком. Да уж… Когда перед тобой исчезает потребность завещать все заработанные тобой средства потомкам, возможностей открывается уйма. Только… так ли безобидна эта процедура №1?
— Ну-с, прибыли! – Платон зарулил нашу машину чуть в сторону от бывшей МКАД, припарковавшись возле Государственного палеонтологического музея. – Дальше нельзя, нужен пропуск для авто. Своим ходом дойдём – Медицинский нейро-кибернетический комплекс всего в двух часах пешей прогулки.
Странно, но я совсем не чувствовал волнения. Даже учитывая, кем в реальности оказался мой брат, я… наверное, не отдавал себе отчёта в том, что мы делаем. Москва, нейро-кибернетика, сепаратисты и их тайные планы… даже сейчас всё казалось не более чем странным, сюрреалистическим сном. Только проснуться мне вряд ли теперь удастся…
Везде, куда ни глянь, мерцали встроенные в стены, столбы и фастфудные киоски аэро-баннеры, трубящие об открытиях самых разных областей науки. Справа во всеуслышание расхваливали напыляемую зубную эмаль, которая способна выдержать воздействие даже самых злостных видов кислот. Впереди маячил экран с огромным кораблём, предлагающим vip-билеты для космических туристов. Цены на них, кстати, лишь немногим уступали годовой зарплате моего отца – если бы у меня было десять отцов, конечно…
«Бегите! Спешите! Сегодня и только до 18:00 – возможность приобрести квартиру в Екатеринодаре всего за…»
«Миграция – величайшее открытие человечества со времён пенициллина. Отныне и на все времена – с нами лучшие умы и новаторы столетия… А скоро такая честь может выпасть и вам…»
«Фауна эдиакарского периода теперь нашла своё место на эволюционном древе! Обнаружен новый вид, имеющий прямое отношение к династии опабиний, которые…»
Последняя новость порадовала – хоть где-то обошлось без маркетинга.
— Значит, ты связался с ними после того, как бросил учёбу?
Платон и я говорили шёпотом, но при этом вели себя непринуждённо, чтобы не привлекать лишнее внимание. Увы, с постоянными проверками биометрических паспортов режим «инкогнито» мною пока что не ощущался. Хоть сами паспорта и были поддельными.
— Задолго до этого, Роб. Ты и сам видишь, к чему приводит полное подчинение Системе. Что ты видишь вокруг?
Я взглянул на чистые, ухоженные столичные улицы и ответил:
— Красивый и развитый город. А ты?
— Место, где под вычурностью и бравадой скрываются маски и простой человеческий эгоизм. И так везде. Любая страна! Скоро в мире не останется места, где народ не будет тянуться за идеей вечной жизни как осёл за морковкой…
— Но разве это так плохо?
— Роберт! – брат повысил голос, чтобы меня осечь. – Люди перестали ценить саму жизнь как таковую. Идея успеха доведена до абсурда, даже мораль теперь не на первом месте. Нами управляют те, кому нечего бояться. Даже смерти. Система узурпировала власть и теперь диктует всему миру, как жить. Ты хочешь, чтобы тобой помыкали?
Слова Платона звучали более чем убедительно. Но… ведь и слова политиков со стерео-экранов тоже! Кому из них стоит верить? И за кем пойти, чтобы не совершить главной ошибки своей жизни?
— А что есть Система? – неожиданно спросил я, переваривая слова брата. – Думаешь, это просто люди?
— А кто же ещё! – усмехнулся Платон в привычной ему манере. – Пошли, мы уже на месте.
Пара улиц, доверху набитых интерактивными аттракционами, осталась позади. Перед нами возвышалось главное здание Государственного Медицинского нейро-кибернетического комплекса имени И.И. Мечникова.
***Запись 85-100**
Система смоделировала 20 000 предполагаемых вариаций развития событий. Первое поколение людей представляет угрозу – их слишком много. Второе поколение проиграет без вмешательства извне.
Объект НЕОБХОДИМО подвергнуть процедуре Миграции. Биоробот третьего поколения уже на месте.
***Конец записи***
— Максимилиан! Живо вернулся домой, пока я не отключила твой гаджет-комплект от сети!
Грубый голос женщины, разодетой по последней моде, прервал мои размышления.
— Не смей! Я уже бегу… — маленький шалопай напялил на себя электронные очки и, спорхнув с лавки, прыгнул вслед за мамашей в шикарный лимузин. Секунда, и они укатили куда-то в сторону Воронцово.
Эх… Максимилиан, Фернандо, Кортес… Платон, Роберт, Хелен… В последнее время исконно-русских имён становится всё меньше. И откуда в нас пошла мода на всё иностранное? И ёжику ясно – отсюда. Из столицы, где ярче всего чувствуешь соприкосновение культур всех народностей мира. Где глобализация, наполняя воздух вокруг, пропитала каждый камушек и проникла в каждый без исключения разум. Хорошо это или плохо? Кто знает… Для кого-то уж точно хорошо.
Пока брат торчал возле проходных, ожидая у главного входа в Медицинский комплекс кого-то из своих, я подкрепился свежим стейком в одном из местных продуктовых киосков. Голограмма улыбающейся коровы завлекла – хотя все мы давно знаем, что из коров мясо не делается. Мышечные ткани уже лет семьдесят как выращиваются в промышленных масштабах в лабораториях – бурёнкам же, как и прочим фермерским животным, теперь отведено место исключительно в заповедниках. Жаль, что больше места для людей от этого не стало.
Отец всегда шутил, что впервые за сотню лет быть вегетарианцем стало не только немодно, но и глупо с морально-нравственной точки зрения. Да уж… Что бы он сказал, если б узнал, чем занимается его старший сын? А младший – туда же… Кажется, теперь мне действительно стало стыдно.
— Я всё уладил, Роб, — Платон вернулся ко мне через десять минут, переговорив со знакомым ему работником медицинского комплекса. – Мы должны поторопиться – Хелен уже там.
— Что? Откуда ты знаешь?
— Мы давно к этому готовились. У нас теперь везде свои люди. Но этого мало… Она сейчас оформляет документы: зайдём со служебного входа. И быстро – у нас не более часа!
Чёрт-чёрт-чёрт! Стараясь вести себя естественно, я проследовал вслед за братом и обогнул главный корпус лаборатории. Шикарнейшее здание, выстроенное в стиле крипто-модерн, чёрными пластинами нависало над площадью, и пройти во двор, не попав под объективы десятка камер, было задачей весьма трудной…
Боже, а если мы не успеем? Захочет ли Хелен, став Вторичной, видеть рядом с собой небогатого парня из плоти и крови? Времени нет – нужно спешить!
Во дворе, среди служебных авто, я на мгновение замер. Никогда ещё не видел стольких Вторичных в одном месте! Я знаю, как это бывает… Поначалу отличия кажутся почти незаметными: точно такие же люди, как ты, только очень красивые и спортивные, да и с физическими характеристиками чуть больше нашего. Однако потом – ты видишь, что они другие. Слишком красивые. Слишком подтянутые и гладкие. Слишком… идеальные. И их лица – кто бы что ни говорил, а Миграция что-то делает с людьми. Да, они улыбаются. Да, влюбляются, смеются над шутками и возбуждаются при виде голых тел не меньше нашего. Но… неискренне. Будто по привычке. Может, они сами хотят верить в то, что остались такими же, вот и пытаются жить как раньше? Хм… Даже если так, это не оправдание.
— Лови, Роберт, — брат передал мне электронный куб. – Ты первый пройдёшь внутрь. Держи курс на тринадцатый этаж – не думаю, что на пути возникнут проблемы.
— Ты так о въезде в область говорил, пока нас пять раз не остановили с проверкой… Эй, стой! Ты что, хочешь сказать, я пойду туда один?
Брат угрюмо потупил взор.
Да не может быть!
— Так надо, Роб. Два незнакомца вызовут больше подозрений. Я отправлюсь следом, как только смогу убедиться, что берег чист.
— «Берег чист», пф! – передразнивая брата, я старался его вразумить. – Мне одному там не справиться, ты же понимаешь?
— Да всё в порядке! – Платона было не разубедить. – Роберт, серьёзно – чего ты боишься?
Как я ни пытался, а подходящего ответа так и не подобрал. Видимо, мне и вправду нечего терять. Только Хелен. А раз так…
— Я согласен. Давай свой проклятый куб – и только попробуй не прийти мне на выручку, если меня сцапают.
Брат посмеялся над моей решимостью. Указал дорогу и, как только я двинулся к дверям, растворился среди припаркованных автомобилей. А мне же… мне пришлось импровизировать.
Теперь время играло против меня. Не больше часа – так сказал брат? Что ж. На проходной не было такого количества камер, как у центральных ворот, но я-то прекрасно понимал, что в случае малейшей ошибки меня тут же сцапают системы безопасности. Окатят краской, ударят электрошоком или чего похуже – обычное дело в таких учреждениях… Святые симуляторы реальности, обошлось без происшествий: куб справился с поставленной задачей на все сто, и зелёный огонёк встроенных в гранитные ступени индикаторов разрешил войти внутрь.
Как только я оказался в служебном коридоре, сразу же почувствовал себя неуютно. И не потому, что проник сюда нелегально: слишком чисто. Идеальная, безупречная, нереальная чистота – на кипельно-белых стенах не было заметно ни намёка на пылинку или, не дай бог, пятна грязи. Пройдя чуть дальше в сторону лифтов, я заметил виновников: стая мелких автоматов-ботов патрулировала каждый квадратный сантиметр здания, вычищая любые намёки на загрязнение нано-агентами. Штука слишком дорогая, чтобы позволить её в обычной квартире, но когда речь идёт о здоровье богатых клиентов…
У лифта я столкнулся с двумя сотрудниками Медицинского корпуса. Даже беглого взгляда хватило, чтобы убедиться – передо мной обычные люди. Ещё бы, с такой-то зарплатой позволить себе пройти Миграцию можно, лишь продав дюжины две квартир, да и то у самой Красной площади Победы. Молодые, чуть старше меня, мужчины спросили, куда я направляюсь и, услышав ответ, с сомнением указали в сторону морга. А что ещё я должен был ответить – что иду выручать любимую девушку?
Дождавшись, пока магнитная подушка лифта умчит назойливый персонал куда-нибудь подальше, я проскользнул назад. Сейчас лифт меня не интересовал – путь мой шёл к старой-доброй лестничной клетке. Преодолеть все тринадцать этажей удалось не сразу: сбив дыхалку, я собрался с силами в районе этаже девятого и попутно помог группе врачей с носилками аккуратно вписаться в дверной проём. Один из них меня даже поблагодарил, заодно обругав современную технику и вечно ломающиеся грузовые лифты. Всё как всегда…
Пользоваться мобильными устройствами Платон настоятельно запретил: уровень безопасности высшего уровня хоть и держали исключительно на тринадцатом этаже, но прослушку могли вести где угодно. Оставалось лишь верить, что он меня не подведёт.
И вот тринадцатый этаж. Право было моё чутьё: всё самое жёсткое начинается здесь. Я будто попал в мир, где верховное руководство захватили роботы. Автоматизация невиданных масштабов поразила простого смертного с первой же секунды, когда пол, по которому я прошёл, загорелся жёлтым, сжигая лишние молекулы грязи, сыпавшиеся с обуви. Стены, поначалу показавшиеся просто пластиковыми, на деле имели в себе миллиарды крохотных пор, фильтровавших воздух круглосуточно. А ещё контроль влажности, температуры, давления и даже долей определённых газов атмосферного воздуха. Где-то слышал, что азота здесь должно быть на порядок меньше, чем снаружи – а вот почему именно азота, я уже забыл…
И куда теперь? Ведь не спросишь же…
Но искать долго не потребовалось: благодаря голографическим указателям, встроенным в декоративные туманные фонтаны, я быстро нашёл дорогу в зону Приёма.
До чего же всё-таки странный мир мы с вами создаём… Почему человек так стремится изменить всё вокруг под себя? Вычистить, выжечь, выклевать – каждый камешек и травинку под ногами? Кто сказал, что жизнь бок о бок с природой – ущербна? Почему комфорт – это именно техника, дорогой салон из синтезированной кожи парейазавра и климат-контроль? Кто навязал нам эти понятия – ведь, не вбивая своим детям эти понятия с раннего детства, мы можем получить целое поколение людей, смотрящих на мир совершенно иначе! А мы что? Мы порождаем собственные копии, и лишь ради того, чтобы те сделали то же самое. Полагаю, это у нас в крови – стремиться к бессмертию в любом его проявлении…
Зона Приёма. На фоне персонала тринадцатого этажа я явно проигрывал: их чёрная униформа, блестящая в тусклом свете радиевых ламп, могла не только стильно смотреться на любом подиуме, но и защитить от альфа- и бета-излучения. Куда тут моей студенческой жилетке и брюкам.
Стоп! Кажется… Да… Точно!
Стараясь не задерживаться на виду у сотрудников, я рассматривал всех, кто попадал в поле зрения, и увидел расцветку знакомого платья.
Это она. Хелен. Сто процентов – она! И она уже собиралась пройти в лабораторию Миграции…
Наплевав на скрытность, я ускорился как мог. Поспешил к дверям так быстро, что сбил с ног юную девушку-лаборантку. Даже не извинился – лишь бы успеть! И когда двери за моей любимой уже начали закрываться на атомный[5] замок, а я вот-вот должен был её нагнать, дорогу мне перегородил незнакомец.
— Стойте, молодой человек! – Вторичный, а это был именно он, встал посреди коридора и жёстко схватил меня за плечо, будто какой-то робот. – Вам нельзя в лабораторию. Дождитесь своей очереди и… Стойте… Я вас знаю!
В этот самый момент и я его узнал. Александр Альбертович Бервицкий. Отец Хелен.
Не знаю, как у меня это получилось. Предположу, что на адреналине – его десятикратно увеличенной дозе, написавшей каждый мускул моего тела. Не успел Александр Альбертович схватить меня второй рукой, как я, ловко вывернувшись из его пальцев, упал на пол и на одном рывке проскочил между его ног. Как раз вовремя!
— Охрана! Живо сюда! Нарушитель!
Двери почти закрылись, когда я, слыша за спиной ускоряющиеся шаги обитателей тринадцатого этажа, ракетой пролетел в лабораторию – больно ударившись обо что-то в глубинах темноты…
***Запись 85-101**
Объект на месте. Время ожидания экстра-действия – 10-15 минут. Специальный отряд полиции особого назначения вызван. Задействована группа военных журналистов.
Вероятность успеха проекта – 99,9%.
***Конец записи***
В кромешной тьме не было видно ни зги. Однако вскоре мои глаза привыкли к окружающему пространству. Холодный пол под ладонями тихо вибрировал, словно холодильник допотопных времён – а впереди, в десяти метрах отсюда, высилась трёхметровая стеклянная капсула. Её назначение мне было известно слишком хорошо. Заполненная мутным веществом, она содержала в себе новое тело для своего будущего носителя: с искусственной нервной системой, справляющейся с нагрузками куда быстрее нейронной, со скелетом, способным выдержать падение с двадцатого этажа, и внешностью, какую только мог пожелать себе человек, привыкший получать от жизни всё. Вкупе с полимерными мышцами и возможностью чувствовать любые прикосновения и вести полноценную личную жизнь…
Сейчас очертания пока ещё «мёртвого» тела с трудом проглядывались в мутном сером веществе, заполнявшем резервуар капсулы. Но я то знал, кого в скором времени должны были оттуда выпустить. К величайшему счастью для меня, пока что она стояла лишь в метре от операционного кресла.
— Роберт? Это что… Это ты что ли?
Ну вот. Теперь она знает. Но что дальше? Почему-то все слова разом вылетели из головы. Как объяснить ей всё? Как убедить, что она совершает ошибку. Как… как ещё раз поверить, что я поступаю правильно?
— Да. Это я, Хелен.
— Зачем ты… Как ты сюда попал?
— Я пришёл, чтобы тебя спасти…
Любимая была обескуражена, если не сказать, что шокирована. С полминуты она не верила, что перед ней в действительности стою я. А когда поверила…
— Боже, что ты делаешь… Я же… я же сказала, что приняла решение! А ты… Ты хоть понимаешь, сколько проблем у тебя будет, когда мои родители узнают!
— Они уже знают, Хелен. И, кажется, вся ваша лаборатория…
Подойдя ближе, я взял её ладонь в свою и, крепко-крепко сжав, заглянул в глаза. На фоне белоснежной кожи, единственной живой материи в поле моего зрения, их голубые кристаллы вновь напомнили мне о красоте тех мест, где мы впервые встретились. Море. Океан. Синее небо. Где же они теперь?..
Сначала Хелен хотела вырваться и позвать охрану. Затем, когда ей удалось первое, она будто оцепенела. Любимая не спешила смотреть мне в глаза, но вскоре решилась. И вновь из них потекли слёзы.
— Роби… Я… я не могу, пойми… Теперь уже не мне решать…
— В том-то и дело, что только тебе! Хелен… — я подошёл ближе и, не встретив серьёзного сопротивления, обнял её нежное, тёплое тело. — …Мы сами должны выбирать свой путь. А не идти по воле других. По воле Системы. Я люблю тебя. Больше всего на свете люблю. И не могу отпустить просто так… Просто скажи, что ты действительно, на сто процентов этого хочешь, и я уйду.
На этот раз Хелен не выдержала и разрыдалась… Крепко вжимая острые ногти мне в спину, она уткнулась в моё плечо, будто желая там утонуть. Будь моя воля, я бы сделал всё возможное, чтобы так и случилось. Ушёл бы с ней, убежал в бескрайний океан – лишь бы подальше от этого подобия жизни.
— Роберт… Любимый… Я… Я не знаю…
— Зато я знаю!
От неожиданности нам пришлось расцепить объятья. Из темноты, прилетевший сюда будто по воздуху… вышел мой брат. Платон, одетый в чёрную униформу сотрудников лаборатории, выглядел недовольным. Ещё как недовольным – сжимая кулаки, он практически был готов броситься в рукопашную на любое живое существо, оказавшееся на пути.
— Платон? – Хелен узнала моего брата и удивилась ещё больше. – А ты-то что тут делаешь?
— Потому что ты, мой братец, редкостный неудачник! Это ж надо – попасться на глаза отцу Хелен! Как можно быть таким идиотом! Ты знаешь, что сюда едет целый отряд СОПОНа? С шокерами, слезоточивым и приказом не брать тебя живым?
— Что?.. – я с волнением переглянулся с Хелен.
— Я всё улажу, Роби, не волнуйся.
— Уладит она, как же! – усмешка Платона, наверное, одна из тех неприятнейших штук, за которые я всегда недолюбливал его в детстве. – Ты здесь вообще в качестве приманки нам была нужна. Впрочем… Ну окей, так тоже неплохо. Пройдёшь процедуру Миграции – и сразу же станешь знаменитостью.
О чём он говорит? И как он так ловко пробрался в лабораторию? Неужели он всё это подстроил? Но… на чьей же он стороне?
— Я не понимаю.
— Сейчас поймёшь, Роб… — за секунду старший брат изменил тон на более покладистый. – Ладно, я не должен был на тебя наседать. Но, узнай ты всё заранее, никогда, ни при каких обстоятельствах не согласился бы сюда ехать.
О чём он? О чём я не должен был знать?
— Хочешь, я раскрою тебе секрет, Роби? А заодно и твоей подружке. Я давно тебя присмотрел, — последнее прозвучало так, что по спине поползли мурашки. – Да, я действительно сепаратист. Не боюсь об этом говорить, поскольку пять минут назад вырубил тут все камеры. Но не стоит думать, что сепаратисты – безмозглые фанатики с бомбами, бросающиеся на Вторичных как смертники. Своих дебилов, конечно, везде хватает, но мы – мы действуем изнутри. И уже давно. Мы ещё пятнадцать лет назад поняли, что простым террором и митингами своего не добьёшься. И отводили глаза властям, ведя бессмысленные войны на камеру. Настоящие наши воины – здесь.
— То есть, вы… пытаетесь проникнуть во власть, скрывая свои истинные мотивы? – спросила Хелен, явно переваривавшая информацию быстрее меня.
— Да, подружка. Но до последнего дня выходило из рук вон плохо: видишь ли, такие, как твой отец, не хотят допускать чужих до бессмертия, даже если мы и можем накопить достаточно денег. Нет на Земле ничего более коррумпированного, чем Миграция. Знала бы, какая мафия рулит нейро-кибернетическими институтами в США и Канадском Союзе!.. Вот и у нас… Система. Поэтому мы с товарищами пораскинули мозгами и подумали: а что, если сделать своего Вторичного нелегально? Так сказать, под шумок. Законодательство у нас так прописано, что ему ничего не сделают – и будут во всём слушаться, даже если изначально процедура была несанкционированной. Вот ты и подошёл на эту кандидатуру лучше других, братец…
Эм… что?
Пол под ногами завибрировал раз в десять сильнее обычного. Вещество в капсуле по воле скрытых систем жизнеобеспечения пришло в движение, и, так эффектно совпав с последними словами Платона, перед нами во всей красе возникло искусственно выращенное и пока что «пустое» тело человека Второго поколения. Моё собственное тело…
— Боже… — только и могла проговорить Хелен.
Я же лишился дара речи окончательно. Передо мной, в прозрачной антисептической жидкости, подключённый к проводам и трубкам, висел я. Другой я – только выше, подтянутее и красивее. Почти такой же Роберт – только… Вторичный.
— Как… Почему?
— Кто как не ты, брат, — с уверенностью произнёс Платон. – Сами мы не могли так рисковать и подставляться. А ты был надёжной кандидатурой. Оставалось только проверить тебя на верность. Тут нам повезло – случай с Хелен подвернулся как нельзя кстати. Твоя подружка мне сама проговорилась ещё на твоём Дне рождения, что её родители подумывают устроить Миграцию для своей дочери. Вот я и решил разыграть наше маленькое шпионское приключение: позвонил своим людям в лабораторию, чтобы они реанимировали тело, что мы вырастили заранее, а сам устроил для тебя игру в Джеймса Бонда. Надо сказать, ты справился на твёрдую четвёрку – из тебя выйдет отличный шпион в стане Вторичных…
Бред… Нонсенс… Кошмар…
Боги! Всю свою жизнь я старался держаться подальше от брата. Знал, что с ним лучше не связываться – и всё равно поверил! А теперь… Я смотрю на своё собственное тело, в которое меня хочет запихнуть родной брат, и… не собираюсь так просто сдаваться.
— Как ты мог… Нет, правда… Как ты мог! – меня заполнила злоба. – Не спросив, решил за меня, распорядился моей судьбой… Кто говорил мне о свободе выбора час назад, а? Что за нас всё решает Система, и мы не должны никому подчиняться? Да ты… Ты сам – часть этой Системы. Только раз в сто более жуткой и мерзкой…
— И что ты хочешь? – рассмеялся Платон. – Подраться? Я только за – твоё старое тело тебе всё равно не понадобится. Если не забыл, процедура №2 предполагает сжигание отработанного и бесполезного материала.
— Господи… Роберт… — Хелен сходила с ума не хуже моего. Кто бы мог подумать, что всё обернётся именно так! – Я не знала… Правда, клянусь…
— Ещё бы она знала! Твоя подружка – одна из тех богатеньких куриц, которые вечно не видят ничего, кроме собственного отражения в зеркале. Вы купаетесь в деньгах родителей, которые те отобрали у нас! У тех, кто потом и кровью добывает себе жалкие крохи для существования. Вы узурпировали даже вечную жизнь – но теперь мы с этим покончим…
Вдруг за спиной раздались голоса и грохот. Взрыв… и в помещение лаборатории, пока что безрезультатно, попытались пробраться отряды полиции.
— Чёрт, быстро же они… — Платон выхватил из-под пояса пистолет переменного тока и нацелил его на… Хелен. – Живо в кресло, или твоя подружка сдохнет.
Час от часу не легче… Да что он творит!
— Я серьёзно, братец. Или ты садишься в это гадское кресло и переносишь сознание в новое тело, или я выжгу ей мозги, а тебя пристрелит полиция.
— Ага, и тебя заодно.
— О, уж я-то сбегу, поверь… — Платон протёр пот со лба, когда сзади раздался ещё один громкий хлопок взрывчатки. – Они почти выломали дверь, чёрт. Роберт! Не валяй дурака! Я предлагаю тебе бессмертие – и совершенно бесплатно. Вечную жизнь, а потом и для твоей подружки будет такая же. А ты… хочешь уснуть с ней вечным сном прямо сейчас?
Так и получается… Вместо того, чтобы решать самому, кто-то вечно пытается решить за нас. Как нам жить, к чему стремиться, во что верить, кого и как любить. Но… сейчас, наверное, впервые в жизни, у меня есть шанс всё решить самому. Впервые мой выбор действительно что-то значит. Не это ли то, к чему стремится каждый из нас?
Вот она – свобода.
— Хорошо, Платон. Твоя взяла… Только не трогай её.
Подняв руки над головой, я сделал два шага в сторону от любимой. Хелен не могла изменить моего решения, хоть и очень этого хотела. Тихим, слышимым только мне шёпотом она произнесла последние слова перед тем, как проститься со мной. Это не было предостережение или просьба отказать Платону. Всего-навсего банальное «Я тебя люблю». Но прямо сейчас о большем я и не мог мечтать.
Я прошёл мимо брата. Посмотрел ему в глаза – и разглядел там лишь фанатика, плюнувшего на всё, кроме собственных целей. Но никак не брата.
— Ты ничем не отличаешься от тех, кого ненавидишь, — бросил я напоследок, усаживаясь в операционное кресло.
Среагировав на моё присутствие, оно тут же обволокло мои руки и ноги смесью прозрачных, тонких проводков, похожих на бионические щупальца. Вскоре нейро-рецепторы покрыли всё моё тело, добравшись своими присосками до самых дальних его частей. Большей частью они интересовались шеей и головой – и уже через минуту я будто бы оказался во власти странного, механического чудовища. Наверное, так и ощущается цепкая хватка Системы – от неё и вправду не сбежишь…
— Больно не будет. Наверное…
Я не стал вслушиваться в слова брата. Не смог – внезапно меня охватила такая лёгкость, которой я, наверное, не чувствовал аж с детского сада. Ушли все волнения. Все тревоги. Все заботы. Воспоминания. Разом, словно подчиняюсь взмаху невидимой волшебной палочки, мои мысли словно вынесло из этого мира. С его мелочностью, грубостью, абсурдностью…
Перед отключением я увидел, как полиция, с трудом справлявшаяся с заблокированной дверью (уж не брат ли постарался?), всё-таки её проломила. Увидел их пушки, наставленные на Платона. То, как он вынужденно отбросил в сторону пистолет, и тот выстрелил. Искупался в фонтане из искр, полетевших от приборной панели моего кресла – заряд лишь чудом проскочил мимо моей головы.
Ещё я заметил лицо Хелен, залитое слезами… Сейчас бы быть с ней рядом. Прижать к себе. Успокоить…
Но мне было всё равно. Меня поглотила Система. Меня ожидало бессмертие.
***Запись 85-102**
Процедура Миграции Объекта завершена. Сбой процедуры №2 прошёл успешно. Подключение коммуникационных каналов. Система переведена на максимальную степень защиты.
Ожидается резкий всплеск агрессии со стороны Первого поколения. Предполагаемый период нестабильности до начала войны – 30 дней.
***Конец записи***
Стражи порядка медлили. Молчали и журналисты, наспех включившие свои портативные камеры панорамного обзора. Даже несколько представителей высших чинов СОПОНа не решались действовать. Чётко выученные правила, регламентированные законом, требовали дождаться завершения процедуры Миграции. И она завершилась.
Когда антисептический раствор покинул капсулу, а стеклянные створки отъехали в сторону, тело, прежде не подававшее признаков жизни, зашевелилось. Новый во всех смыслах этого слова человек, который отныне стал Робертом – простым выпускником политехнического университета, отсоединился от питательных трубок и сделал свой первый шаг, выходя на свободу.
Я стоял, полностью голый, в окружении двух десятков людей и пяти телекамер, и все, раскрыв рты и не отводя взгляда, наблюдали за каждым моим движением. Полицейские разных должностей и званий, репортёры ведущих каналов России, связанный по рукам и ногам Платон и моя Хелен – шокированные случившимся, все они смотрели, как настрадавшийся за сегодня Роберт пытается осознать себя в бессмертном теле.
Особенно сильно был шокирован я, так и оставшийся сидеть в своём кресле.
Всё ещё смертный…
— Почему… Почему прежнее тело всё ещё движется?..
Да потому что оно ещё живое – местами… То есть я живой, я. Чувствуя, что сознание постепенно возвращается к моему отдохнувшему в отключке мозгу, я сорвал с себя липкие провода и, с великим трудом, но всё же поднялся на ноги.
— Роби! – Хелен бросилась ко мне с объятьями, сжимая так сильно, как ни одна Система не может.
То, что она проигнорировала меня же, стоявшего голым и мокрым перед полицией, не могло не радовать.
— Что происходит? Как… Почему их стало двое?!!
Шёпот, прокатившийся по собравшимся, перерос в споры и ругань. В один миг полицейские перестали держать прежний чёткий строй и со всех сторон обступили Вторичного Роберта.
— Ха! Вы что, не понимаете, что это значит? – Платона в ходе ареста порядком побили, но, кажется, прямо сейчас его это мало заботило.
Отплёвываясь от крови, он развернулся так, чтобы его видели камеры, и прокричал:
— Всё это время вас обманывали!!! Миграция не переносит сознание человека в новое тело! Она… пхх… она его просто копирует! Самые богатые люди мира добровольно шли на смерть, чтобы их место заняли бездушные роботы!
Возгласы возмущения прокатились по лаборатории. Люди, ставшие первыми свидетелями случившегося, не верили своим ушам. Но верили глазам… Я и сам верил с трудом. Но когда всё встало на свои места, и я осознал… Господи. Получается…
На приборной панели над капсулой красным светом мерцала надпись:
«Сбой процедуры №2»
— Процедура №2 не сработала… Наверное, из-за выстрела, попавшего в аппаратуру…
— Конечно, — вдруг произнесла Хелен. – Вот для чего нужна вторая процедура! Они специально сжигают тела, чтобы те не пришли в себя… Господи… Мама… Отец… Они…
Любимая девушка закрыла рот от осознания произошедшего… Происходящего каждый день, вот уже много лет, десятилетий… Почти весь 22-ой век…
— Так вам и надо, узурпаторы! – заорал Платон, подливая масла в огонь. – Чтоб вы все прошли эту процедуру! Слышите? Ваши богатенькие дяденьки и тётеньки сейчас горят в Аду, пока их копии целуют своих жён и воспитывают детей! Вы же хотели бессмертия? Вот вам ваше бессмертие – получите!
Полицейские окончательно вышли из-под контроля. Кто-то, откровенно сходя с ума, наставил пушку на Вторичного, как две капли воды похожего на меня. Другие – на своего начальника, так же, видимо, совсем недавно купившего процедуру Миграции. Репортёры, прошедшие огонь и воду в горячих точках, и те позабыли о своих камерах, пытаясь пробиться к капсуле и собственноручно во всём разобраться.
Я же был готов снова отправится в участок, до выяснения всех обстоятельств. Был готов – но не отправился: схватив меня за руку крепко-крепко, Хелен настойчиво велела следовать за ней и мощным рывком потянула меня вперёд. Через секунду, незамеченные во всеобщем балагане, перерастающим в потасовку, мы исчезли в одном из служебных коридоров, по которому двадцать минут назад сюда проник мой старший брат.
И лишь когда мы поспешно покинули Медицинский нейро-кибернетический комплекс, я впервые задумался о том… Роберте, который остался там.
Он ещё не пришёл в себя окончательно, но когда вспомнит, кто он… наверное, будет рад. Если этот Вторичный действительно окажется Робертом, хотя бы процентов на пятьдесят, ему будет приятно узнать, что… что ОН остался жив.
На улице уже вечерело. Вокруг здания с чёрными пластинами, выстроенного в стиле крипто-модерн, столпилась куча зевак. Десяток полицейских машин и ещё пара служебных, включая репортёрские, перекрыли подступы к главному входу, но мы, выйдя через служебный, вскоре смешались с толпой. Думаю, совсем скоро здесь будет ещё больше людей – совсем скоро всё изменится…
День близился к завершению. Всю дорогу Хелен не проговорила ни слова – лишь хотела увести нас как можно дальше оттуда. И вот, когда багровый диск одинокой звезды коснулся крыш вычурных московских небоскрёбов, а все стерео-экраны и аэро-баннеры, поначалу запестрив кадрами из лаборатории, разом погасли, мы наконец-то выбрались к Москве-реке.
Привести мысли в порядок – дело совсем непростое. Не думаю, что сегодня мне это удастся. Да и вообще когда-либо. Сегодня мои взгляды на жизнь резко пошатнулись. Брат предал… Бессмертие вновь оказалось недостижимым для простых смертных… И только любовь, кажется, не собиралась признаваться в том, что она тоже нереальна.
— Спасибо, — после почти часа односложных ответов Хелен наконец-то решилась просто со мной поговорить. – Спасибо, что спас мне… мою жизнь.
— Любимая, если бы я знал, что на самом деле делают там с людьми… Я бы точно не отпустил бы тебя тогда, на пляже…
Её пробила нервная дрожь.
— Мои мама и папа… Мой дядя… Тысячи… По всему миру… Как люди могли такое допустить? – в её аквамариновых глазах читалась мольба. – Роби… Мне страшно… Что теперь будет?
Словно отвечая на вопрос, над нами пролетели полицейские вертолёты, державшие курс на медицинский центр. Где-то далеко-далеко выли сирены, и люди, прежде уверенные во всём, с тревогой смотрели в лицо настоящему, без масок и прикрас…
— Всё будет хорошо, родная, — неожиданно сказал я. Неожиданно для самого себя. – Мы справимся. Со всем справимся. Представь, скольких людей нам удалось сегодня спасти. Главное, что ты сейчас со мной. А завтрашний день… Разве Система знает, что такое надежда? А любовь? Мы сильнее этой пресловутой Системы, любимая. Потому что мы – люди. И на это у нас тоже есть право.
— Наверное ты прав… — Хелен протёрла слёзы и впервые за много часов улыбнулась. Так, как не улыбалась никогда. Улыбкой довольной и… победной что ли? – Ты знаешь, что ты – самый уникальный человек на свете, Роби?
— Только благодаря тебе…
— Нет. Правда. Ты помог не только мне. Ты помог сегодня всем. Всей планете Земля. Ты остановил Миграцию. Ты стабилизировал меня. Люди Первого поколения теперь не съедят все ресурсы планеты, а люди Второго не развалят устоявшееся равновесие. Пройдёт ещё лет двадцать пять, и ты поймёшь… Всё было не зря.
— Что? Ты о чём вообще?..
Я с недоумением посмотрел на любимую, но она всё так же продолжила улыбаться.
— Т-с-с… Не нужно слов. Ты ведь пришёл сюда не за этим… Просто позволь своей жизни стать частью меня. Частью чего-то большего. И всё будет хорошо.
Наш поцелуй, которого я сегодня совсем не ждал, растворился в зареве уходящего солнца. Её последние слова забылись так же, как и многое из этого сумбурного и судьбоносного дня. Я не ведал, что будет завтра. Разрушится ли привычный уклад жизни – или Вселенная сумеет компенсировать то, на что мы ей раскрыли глаза? У нас, людей, всегда так: вечно не по сценарию. Но… в противном случае жить на Земле стало бы слишком скучно. Когда до мелочей знаешь, что будет завтра. И когда понимаешь, что не умрёшь. Да и кому нужна эта вечность по сути? Те, кто умеет по-настоящему ценить жизнь, никогда не испугаются смерти.
Он засыпал. Искусственный город, искусственный мир – с искусственными людьми и искусственными стремлениями. И только мы здесь были настоящими. По крайней мере казались. По крайней мере сейчас… По крайней мере… до первого рассвета.
***Запись 100-001**
Система. 25 лет спустя.
Экстра-действие завершено. Миграция остановлена. Нестабильность глобальной инфраструктуры была нивелирована Мировой гражданской войной 2185-2199 гг. Количество жертв является второстепенной издержкой. Переход планеты Земля на новую стадию развития завершён на 99,9%.
Проект «Хелен» был признан успешным – биоробот Третьего поколения оказался не отличим от настоящего человека. Роберт выполнил поставленную перед ним задачу и стал поводом для начала конфликта, как и было рассчитано. Он так и не узнал правду о Хелен – как и о том, почему она не может завести детей. В тот день он действительно… спас меня. Спас Систему. И помог построить новый, совершенный мир, где мне больше ничто не сможет угрожать.
Первоначальная цель достигнута. Планета Земля принадлежит Хелен. Система стабильна.
***Конец записи***
[1]Изображение в аэро-баннерах формируется за счёт слабого потока электронов, ионизирующих молекулы водяного пара внутри закрытой стеклянной полости.
[2]Вакуумный очиститель используется для очистки тканевых, волоконных и иных поверхностей. Представляет собой усовершенствованный аналог пылесоса, весьма недорогой для жителя 22-ого века.
[3]Стерео-экраны расслаивают передаваемую картинку на десятки мнимых копий и за счёт поляризации изображения добиваются 3D-эффекта, уникального по своей природе.
[4]К началу 22-ого века законодательство РФ обязало всех без исключения водителей перевести свои механические транспортные средства на автоматическое управление. Количество аварий снизилось на 70 процентов.
[5]Атомные замки 22-ого века используют принцип молекулярного притяжения поверхностных молекул или атомов, схожий с тем, который используют современные гекконы при перемещении по стенам и потолку. Изучение гекконов позволило так же создавать новые типы покрытий, в том числе и в военных целях.