Вторая часть интервью Елены Ермаковой с режиссером, руководителем Медиа-музея духовной истории города Романова-Борисоглебска Викторией (Евдокией) Фоминой.
— Твой фильм «Пространства жизни» посвящен Борису Викторовичу Раушенбаху, одному из основоположников российской космонавтики, который принял православное крещение в 82 года и написал удивительную книгу «Геометрия картины и зрительное восприятие» про обратную перспективу в русской иконописи. И в этом фильме ты впервые стала нащупывать и показывать зрителям то сакральное пространство, которое соединяет Божественный и людской миры. Живопись показывала это пространство на плоскости в статике. Кино дало движение во времени и пространстве. Что нового сегодня произошло в твоем кино-творчестве? Можешь ли ты сказать, что нашла свой почерк — ту возможную визуализацию сакрального мира, в котором живут твои герои?
Кадры из фильма «Пространства жизни» (документальный, 2008.
— Про почерк тебе должно быть ясней со стороны. Я просто снимаю, как вижу, точнее, как верю. Действие моих фильмов происходит не в трехмерном физическом пространстве, а в четырехмерном. Геометрию этого четырехмерного пространства Чуда совершенно конкретно описал Борис Викторович Раушенбах, а мы визуализируем. Он писал, что наш трехмерный физический мир вложен в четырехмерное пространство, как плоскость в объем. Так в одной точке физического пространства соседствуют между собой два мира, находящиеся «по разные стороны бесконечно тонкого листа бумаги». Раушенбах говорил: «Ангелы и мы находимся в одном месте, в одной комнате, но никогда не встречаемся, потому что по разные стороны листа». Нам, наверное, проще представить себе это в виде двойной экспозиции – в одной и той же точке экрана, изображения на разных слоях. Получается пространство Чуда, где ангелы находятся от нас значительно ближе расстояния вытянутой руки. Показывать это можно разнообразно – «Иконостас» Флоренского можно считать пособием по визуализации. Помню, как медиа-режиссер «Пространств жизни» — Вадим Кошкин снимал аллею космонавтики и, ускоряя, размывал толпы людей, оставляя и разворачивая к себе статичную геометрию памятников. Мы с Никитой Вязанкиным, тогда четверокурсником МГППУ, проецировали на монитор космического корабля крыло Ангела с «Троицы» прп. Андрея Рублева, этот мерцающий план лежал почти прозрачным слоем на всем протяжении фильма, но в моменты важных решений и поворотов в судьбе героя он становился видимым.
— Что в Православии считается чудом и как его можно показать средствами кино?
— Математик Лаплас писал, что Господь Бог, управляет миром посредством законов естественных наук, то есть, как поет Летов: «Все идет по плану». Но многие философы говорят, что иногда Господу приходится «поправлять свои часы» — вмешиваться в происходящее, минуя физические законы. Возле многих чудотворных икон лежат тетради, где записываются случаи исцелений и помощи.Одна из таких тетрадей вошла в книгу «Руно Орошенное» святителя Димитрий Ростовского. Гениальная книжка, кстати, с кинематографичным нелинейным сюжетом, одна из моих любимых. Мы по ее мотивам снимали «Синопсис».
Образ пресвятой Богородицы «Нечаянная радость», написанный по мотивам книги святителя Димитрия Ростовского «Руно Орошенное». Икона Вознесенского Собора города Ельц.а.
Четырехмерная модель очень наглядно все проясняет – не снимает тайну, естественно, но задает контекст, в котором возможны незапланированные варианты развития. В нелинейном пространстве Чудамистическое влияние четвертого измерения сильней, чем банальная логика, – линейная причинно-следственная связь. Эта картина мира позволяет понять многие вещи, скажем, в житиях новомучеников. Священник не отрекся от Христа и его расстреляли. Но Господь на кресте распят более 2000 лет назад. Казалось бы, ему навредить сложно, а дети священника и его жена остались лишенцами, без продовольственных карточек в голодные годы. Но в Евангелие сказано: «Ищите прежде же Царства Божия и правды Его, и все приложится вам» [Мф. 6; 33]. Но как это? Многим не понятно. Многие говорят, что безнравственно так поступать по отношению к семье, многие родственники десятилетиями хранят обиды на людей, прославленных в лике святых в ХХ веке. Мы начинаем экранизировать их жития и узнаем, что в семье священномученика Иакова Архипова, например, был целый ряд ситуаций, когда его дети или вдова были на волосок от смерти, но чудесным образом все хорошо оборачивалось. В итоге, все выжили, даже образование хорошее получили, несмотря на травлю, на голодные годы. В трехмерном пространстве непонятно как такое могло произойти, но когда мы экранизируем это с помощью двойной экспозиции, то видим, что в критический момент расстрелянный отец находится значительно ближе всех обидчиков и ненастий. Поворот к лучшему — не случайность, а его заступничество – Чудо – нелинейная логика двойной экспозиции. Академик Раушенбах говорит, что мы в силу своей дебелости не привыкли четвертое мистическое измерение замечать, видеть, учитывать. Пытаемся его хотя бы честно визуализировать — таким образом, выстраивается логика жития. Это не почерк, не изобразительный стиль, а картина мира, которая дает мне силы жить. Это визуализация смысла. Насколько она оригинальна? – какая мне разница.
Когда я вернулась во ВГИК – уже преподавателем – то увидела на примерах многих учебных фильмов, что для осмысления происходящего нужны не лишние движения, события или – не дай Бог, слова, а добавление нового измерения – иной анимационной техники. Лотман связывал будущее кино с сочетанием анимационных техник и разных экспозиций в одном фильме, даже в одном кадре. Эйзенштейн, потом Дисней связывали с технологическим синтезом чудо преображения мира. Эта многомерность исследуется в теории кино, но мало кого интересует, поэтому остается на периферии. Тарковский писал, что точка зрения – это этический выбор. Размерность пространства – тем более.
— Борис Викторович Раушенбах писал, что «ни одна система научной перспективы … не может служить эталоном изображения… Все мыслимые системы перспективы – это кривые зеркала». Ты пытаешься создать в своих фильмах пространство взаимодействия людей с Ангелами?
— Раушенбах писал, что при любом способе перенесения пространства на плоскость мы получаем ошибку. Сделать безошибочно принципиально невозможно, но мы можем эту ошибку сместить в нужную нам строну. Борис Викторович приводил пример комнаты, которую мы можем сфотографировать так, чтобы потолок был виден четко — тогда на изображении стены деформируются, можно сделать наоборот. Глядя с близкого расстояния, мы видим предметы в обратной перспективе. Пространство раскрывается навстречу смотрящему – таким образом, может стать видимым четвертое измерение — мистическое. В иконографии мистическое пространство может быть изображено, как разрез в машиностроительном черчении, — это наблюдение Раушенбаха. В кино – это система отражений, искривление пространства, смена палитры, синтетическая техника, двойная экспозиция и т.д. Искажаем ли мы при этом вид мистического пространства? – Безусловно. Дай нам Бог вообще углядеть его, почувствовать его влияние. Бергман писал, что кинематографистам в лучшем случае удается заглянуть туда через щелочку, один лишь Тарковский свободно ориентируется в нем.
— Какую роль в твоих фильмах играет время? Тебе важно, в какую эпоху жили твои герои? Вот фильм про протоирея-мученика Михаила Белороссова… Несколько фотографий… Современная деревня, люди, служители церкви… Как ты совмещаешь время?
Кадры из фильма «Там вдалеке», 2020, в фильме звучит песня В. Кузьмина (Черного Лукича).
— В кино иная категория времени – не линейная, ближе всего здесь -циклическое время мифа. Фильм «Там вдалеке» снимался ровно через сто лет после убийства отца Михаила Белороссова. Большевики, которым приглянулся священнический крест, убили его по дороге в Ярославль. Его просили не привлекать к себе внимание — снять облачение перед поездкой, но протоиерей Михаил не послушался. Отправил семью отдельным обозом, а сам поехал в рясе. Можно сказать, что всему виной жестокое время, да? Но уезжать-то ему пришлось, потому что храм закрыли. В Романове все храмы передавали в пользование общинам верующих и просили арендную плату, некоторые платили, а в Воскресенской церкви — нет. Вроде любили батюшку, ходили в воскресную школу, в иконописную мастерскую, но аренду платить отказались. Почему? Я не знаю точно, что было тогда. Но я вижу, что сейчас происходит, когда священномученик Михаил Белороссов уже прославлен в лике святых, почитаем, чудодействует и помогает в делах многим людям. Но уже несколько лет не удается даже книгу о нем издать. Уж и деньги нашли, перевели на английский даже, сверстали, типография ждет, но никто не может договориться — то одно ставят под сомнение, то – другое. И в итоге книги просто нет. Может, и тогда было что-то подобное? Мы снимали не про то, что тогда было, а про то, что есть сейчас. Снимали людей, которые его реально почитают, которым за него реально больно. Козленок тоже сам побежал за уходящим батюшкой. Даже снег был настоящий – в апреле месяце! В прошлом году 14 февраля, в день гибели отца Михаила, погода была как в Сочи, а в апреле пошел снег. Как только мы сняли последнюю сцену в лесу, снег прекратился, и выдался теплый апрель.
На съемках фильма «Там вдалеке».
Что есть время? Я вижу многих пожилых людей, всеми забытых или надоевших, которые десятки лет влачат одинокое существование, заботясь о своем здоровье. С другой стороны, наш духовный отец — архимандрит Рафаил (Бараник) умер 4 года назад, но до сих пор сотни людей одухотворены общением с ним, сверяются с его мыслями, молятся, советуются, благодарят. С тех пор, как мы сделали фильм о нем, его идеи, фразы, логические построения прочно и непременно вошли в нашу жизнь. Более известный пример – нескончаемый, во множестве очерков и статей, спор Канчаловского с Тарковским, умершим 35 лет назад, который для каждого кинематографиста до сих пор живее всех живых. Меняются эпохи, стили, а он остается современен. Вечность ощущается здесь и сейчас, ближе чем прошлое или будущее.
— Как ты относишься к такому приему в документалистике как «реконструкция»? В какой мере ты ее используешь в своих фильмах? Ты скажешь в фильме «Там вдалеке»: «Мы ничего не играли. Мы и есть его прихожане…»
Афиша фильма «Там вдалеке». Художник Г. Петров.
— Помню, на «Золотом Витязе» был огромный экран, на котором среди документалистики одинокая реконструкция из телевизионной программы смотрелась как вставной зуб, как Новый Арбат в 80-ые годы. Но есть гениальный «Хлебный день» Дворцевого, где пенсионеры толкают свой вагон так, что сердце скрипит. В общем, думаю, любой прием не хорош или плох, а уместен или неуместен. Впрочем, я — не кинокритик.
Но мы, правда, ничего не играли. Все, как водится, пошло не так с самого начала – из окна второго этажа теплица мешала снимать, лошадью управлять оказалось сложней, чем мы думали. Второй оператор – от Джейкоб Джениал Брукс, используя свой американский детский опыт, быстро залез на дерево. А когда сундук тяжело падал с телеги, помнишь? Так в том сундуке сидел конюх по имени Лев, который от резкой остановки приземлился на снег, но не убился, слава Богу. Сундук, правда, сломался, за что я до сих пор чувствую вину перед хозяином фермы Михаилом Коломыцевым. Но понятно, что сопоставлением планов по эффекту Кулешова можно создать самые разные мизансцены, в «Большой анимационной книге» рассматривается эллиптический монтаж и т.д. Максим Орехов, который работал над фильмом не только в качестве оператора-постановщика, но и как художник пост-продакшн, гениально осуществил покадровую работу с видео.
— Ты предпочитаешь проводить съемки зимой? В монохромной цветовой гамме? Чтобы цвет появлялся как действующее лицо твоего сакрального пространства? День памяти Якова Архипова – 28 августа, а фильм сделан зимой.
— Фильм «У окна» снимался и зимой, и летом, и осенью, которая наиболее живописна, на мой взгляд. Это не повод использовать цвет, все-таки цвет — вопрос драматургии. Сакральное пространство цветное, яркое с золотом, а физическое – приглушенное — сепия, не зависимо от времени года. Цвет – элемент образной системы. Лотман пишет, что сюжет – это граница между мирами. Здесь два мира: физический — с природой, погодой, эпохой и временем года, и мистический – с иконографической статикой, на которой запечатлена золотая вечность. Там ничего временного нет, но есть цвет. Отца Иакова убивают на шестнадцатой минуте, остается пол фильма, казалось бы, без него, но это – неотъемлемая часть жития, когда его чудесное явление спасает близких из-под конских копыт, от волков, из тюрьмы, от голодной смерти.
Афиша фильма «У окна». Художник Г. Петров.
— Ты говоришь, что твои фильмы про святых новомучеников — это «форма организации иссякающей памяти». Что для тебя Память? В какой форме она должна жить в мире людей и сакральном пространстве?
— Память – это контекст, в котором я воспринимаю настоящее и будущее, линейка, шаблон, база данных… В этой кастрюле моя травма, уныние, эйфория, мифология. Главное, память определяет героический миф – сюжет, в котором я живу. Слово «образование» имеет корень «образ»: «Образы мне покаяния предлагая…», — очень важно перед чьим лицом ты открываешь глаза. В 2000 году канонизировали 1050 новомучеников и исповедников – больше чем за всю предыдущую историю церкви – большинство этих людей похоронены в общих могилах. Их родственники, боясь репрессий, уничтожили фотографии и документы, кроме архивов НКВД об этих людях до сих пор мало что известно. Есть наши современники, которые на высочайшем культурном уровне буквально по крупицам воскрешают их память, но в целом эта тема – мало кого интересует. Православная тема, кроме куличей на Пасху и воды на Крещенье, находится в неком культурном гетто. Ты сама когда-то писала, что экзальтированные кришноиты или буддисты – у нас воспринимаются на ура, а православная мистика – «это к доктору» почему-то. Не мне судит, как должно быть, — на все воля Божья. Но для меня важно, чтобы святая память жила, а режиссура – это способ сохранить то, что дорого. Способ прикоснуться. Для этого и существуют Студия «Другое Небо» и Медиа-музей духовной истории г. Романова-Борисоглебска, со всеми его медиа-инсталяциями, макетом и т.д.
Афиша интерактивного медиа-макета «Романов-Борисоглебск. Духовная история» создаваемый при поддержке Фонда президентских грантов.
Медиа-музей духовной истории г. Романова-Борисоглебска. Зал новомучеников. Скульптурная инсталяция А. Мотовиловой, М. Комовой, Р. Рахимова, С. Комовой, Д. Кузьминой в сочетании медиа-проекцией документальной анимации М. Орехова. Куратор проекта — В. Фомина.
Об авторе: Елена Ермакова, журналист, доцент МГПП