Игорь Гревцев. Воины Святой Руси (путь на Русскую Голгофу)

Мы завершаем публикацию поэмы Игоря Гревцева «Три ступени на Голгофу или Вечный Воин», представляющую собой продолжение лучших традиций русской поэзии. На очереди – третья часть. Это — наше прошлое, настоящее и, вероятно, будущее. 

1

Когда я разбрасываю руки в стороны,
я становлюсь похожим на  Крест.
А в те мгновения Вечности,
что уменьшают меня  до начальных  размеров
Бессмертия,
я превращаюсь в материнское благословение
под рубахой далёкого предка.
                …очень редко.
               И только тогда,
               когда это необходимо.
Помню:
            я сохранил тебе жизнь,
                   когда был ты зверёнышем голым.
Помню:
           вывел тебя угоревшего
                   из горящей избы.
Помню:
            бросил корягу
                   под ноги хмельному монголу,
и клинок его
                  кровь твою                     
                       только слегка пригубил.
Я довёл тебя целым и невредимым
до вершины кровавой годины, –
Будь удачлив,
 
                      мой предок убитый.
Завтра – бой!
Завтра – тот отгремевший  бой.
Я прощаюсь с тобой…
до  начала
              другого
                         предка…

    2

    На плечах – походная усталость.
    Солнце жжёт, не  радуя, а зля…
    За шеломенем давно осталась
    Дорогая Русская земля.

    Мы идём уже вторые сутки
    Диким Полем. Впереди – дозор.
    Смолкли песни, шутки-прибаутки –
    Так смолкают птицы пред грозой.

    Чую кожей под бронёй кольчужной
    Жизнь чужую на чужих буграх.
    В ножнах меч, а будто безоружный:
    Так всегда, пока не видим враг.

    По бурьяну вражеский лазутчик
    (Незаметно так, поди, сумей)
    Пробирается змеёй ползучей.
    Сколько их в округе, этих змей?

    Наконец-то, рать их перед нами –
    Ожило осиное гнездо:
    Вот над молодыми бурьянами
    Показался первый их ездок.

    Долго ж вы судили да рядили
    Прежде, чем увидеть русский стяг.
    Вы на Русь набегами ходили,
    А теперь она у вас в гостях.

    Путь на Днепр, для  вас когда-то торный,
    Навсегда теперь повёрнут вспять.
    Над полками – Спас Нерукотворный,
    Вам Его вторично не распять!

    И отныне степь не  будет Дикой,
    Чем бы ни решился этот бой,
    Ибо чистый Свет Христова Лика
    На Восток ведёт нас за Собой.

      3

      Какая  горластая нынче цикада!
      Ночная трава не поёт, а вопит.
      Такая погода – мечта конокрада:
      За криком цикады не слышно копыт.

      Но это я к слову… на сердце иное, –
      Не в силах его и покой соблазнить:
      То птицей забьётся, то раной заноет
      В предчувствии междоусобной резни.

      Да сколько же можно сражаться друг с другом?
      Уже не выносит ни плоть, ни душа.
      Пора бы истлеть сыромятным подругам
      В набегах, что братья на братьев вершат!

      Одна только злоба с безумием вровень…
      Хоть вой от тоски, хоть от боли стони,
      Но, братья по духу и братья по крови,
      Мы делим друг друга на «мы» и «они».

      А в небе, венчая шеломы и пики,
      На наших хоругвях – одни образа.
      Их очи глядят не на встречные лики,
      А в наши забывшие Бога глаза.

      В молитвах прося одного и того же,
      Мы Тело Христа своей рознью дробим.
      Доколе, доколе, о Господи Боже,
      Тобою наш грех будет кротко терпим?!..

      Роса выступает на кольцах кольчуги;
      День битвы грядёт, чтобы взять свою дань.
      Умолкла цикада, проснулись пичуги –
      Две русские рати выходят на брань…

        4

        Пылают посады, горят города,
        Деревни и сёла затоплены плачем.
        По Русской земле, отпустив повода,
        Татаро-монгольская конница скачет.

        Железным потоком сметает она
        Полки и дружины разрозненных княжеств.
        Померкло дневное светило и, даже,
        От ужаса кровью покрылась луна.

        Ну, что же, достойная кара за грех
        Разросшейся братоубийственной брани.
        Кололи князья свою Русь, как орех,
        И каждый считал, что он Божий избранник.

        Ну, вот и дождались ответа с небес!
        Теперь – ни великих, ни малых княжений,
        Все стали равны под пятой унижений:
        Что князь, что холоп, что в кольчуге, что без.

        Мы поняли всё, Иисусе Христе!
        Мы примем  укор Твой, и ропот задушим.
        Ладонь палача запеклась на хлысте,
        И хлещет он наши заблудшие души.

        За ненависть к братьям нас гонят в полон,
        И жён обнажённых на рынки выводят.
        За кровь православных в крещёном  народе
        Повсюду стоит несмолкаемый стон.

        Я воин, и мне остаётся одно:
        Клочочек Руси заслоню я собою.
        И если такое мне право дано,
        О Господи, дай умереть пред Тобою!

          5

          Ты помнишь, как после молитвенных правил
          Стоял я один, без друзей и супруги,
          И луч заходящего солнца кровавил
          До блеска обтёртые кольца кольчуги?

          Ты помнишь, как звякнули ножны о камень,
          Когда я упал пред Тобой на колени,
          И ризы коснулся – о, нет, не руками –
          А только лишь тайным сердечным томленьем?

          Молил я Тебя: «О всепетая Мати!
          Готов я принять свою долю солдата,
          Но дай мне увидеть, как русские рати
          Повергнут к копытам коней супостата»

          И Ты снизошла… Ты на миг мне явилась,
          Как будто бы чем-то покрыв мои плечи…
          Но миг этот был – несказанная милость
          В преддверии нас ожидающей сечи.

          От страха храпели ретивые кони
          И прятали морды в пожухлые травы.
          Но нас охраняла надёжней, чем брони,
          Святая уверенность в том, что мы правы.

          Тяжёлым был бой…  Кровь не сохла от пота,
          И некогда было прощаться с друзьями,
          И каждый – работал, работал, работал
          За грудами тел, как в колодезной яме.

          Но даже и в том подоблении аду
          Я нёс Твою радость в измученном теле,
          И принял свой смертный удар, как награду,
          В тот самый момент, когда мы одолели.

          Я так благодарен Тебе, Богоматерь,
          За высшую эту награду солдата:
          Я видел! Я видел, как русские рати
          К ногам Твоим бросили стяг супостата!

            6

            Грусть на сердце упала –
            Так, хотят-не хотят,
            С искорёженных палуб
            В море мачты летят.                 

            Так на поднятых трапах,
            Даже в сонмище волн,
            Сохраняется запах
            Провожающих жён.

            Мы уходим, Россия,
            Но сквозь смертный азарт,
            Где бы нас не носило,
            Мы вернёмся назад.

            Коль не сами, то в песнях,
            В золотых желудях.
            В облаках поднебесных,
            Да в осенних дождях.

            Впрочем, это не важно:
            Нам года не грозят, –
            Умереть бы отважно
            Там, где выжить нельзя,

            Чтобы яркой кометой
            В мир ворваться, да так,
            Чтобы знали все – это
            Русский воин-моряк!

            Чтобы клич наш: «За Веру,
            За Царя и за Русь!» –
            Оправдал в полной мере
            Расставания грусть.

            Если б мир не дробился
            На Добро и на  Зло,
            Кто б из русских решился
            Море брать на излом?

              7

              Режет шрапнель траву…
              Ладно бы, лишь её,
              Но эти осы рвут
              Полк, что прикрыл редут:
              Смерть на чины плюёт –

              Косит она подряд
              И рядовых, и тех,
              Кто возглавляет ряд.
              Слышу шлепки гранат
              Мягкие, будто в мех.

              Пули бойцов разят,
              Тело полка сковав.
              В Вечность идут друзья,
              Но отступать нельзя –
              Там, позади Москва.

              Вот и меня достал
              Смертным перстом свинец,
              Чтоб пред Лицем Христа
              Я, как и все, предстал,
              Принявшим свой венец.

              И умолкает вдруг
              Ядер колючий вой, –
              Вижу цветущий луг,
              Павших друзей вокруг…
              Господи! Я – живой!

                8

                Ну, что ты, родная, ну, что ты?
                Позволь мне слезинки стереть.
                Награда солдатской работы –
                На поле сражения смерть.

                Там приторно пахнет люцерна,
                Там буйно цветёт череда…
                Не плачь… ты жена офицера,
                И, значит, солдатка всегда.

                Опять покраснеет рябина
                И полночи станут длинней…
                Ты мной, как Россия, любима,
                И всё же – вторая за ней.

                Я знаю, как это не просто:
                С Отчизною мужа делить.
                Не всякой такое по росту,
                Не каждой связать эту нить.

                И если назад не вернусь я
                (А это возможно вполне),
                Скажи: обвенчался он с  Русью,
                И счастье обрёл своё в ней.

                Ведь нет для солдата дороже,
                Честней и желанней судьбы,
                Чем пасть на её бездорожье,
                И вечно супругом ей быть.

                Не плачь, не скорби, дорогая,
                Всё видит Господь с высоты:
                Россия – она не другая,
                Она – это то же, что ты.

                  9

                  «За Веру, Царя и  Отечество!» –
                  Наш клич боевой потряс
                  Планету и всё человечество
                  До всех его наций и рас;

                  До всех городов с деревеньками,
                  До каждой отдельной семьи;
                  До всех Пугачёвых со Стеньками,
                  Которым хребты он сломил.

                  Звенел он всегда перед битвами,
                  Как новый Вселенский виток.
                  Его с нашей  кровию впитывал
                  И Запад, и Юг, и Восток.

                  И пусть не пробился в их келии
                  Мистический этот призыв,
                  Но он до последнего склеивал
                  Меж Богом и миром разрыв.

                  А нынче за что умираем мы,
                  Порою горячку поря?
                  Мы Богом жестоко караемы
                  За то, что отвергли Царя.

                  И даже смертями геройскими
                  Не смыть нам предательства грязь…
                  Какое б не подняли войско мы,
                  Они его рубят, глумясь.

                  «Они» – эта шваль краснопёрая,
                  Из нор повылазивший «класс».
                  И всё же… и всё же, История
                  Сегодня за них – не за нас.

                  А мы, офицеры и воины,
                  Ломаемся в этой борьбе.
                  Ну, что ж, мы того удостоены,
                  Чего заслужили себе.

                  …Кусаю в безсилии губы я,
                  От злобы безплодной трясусь.
                  И давит шинель меня грубая,
                  И не принимает нас Русь.

                  И всё-таки делать мне нечего –
                  Сгореть, так не в рабском аду.
                  «За Веру, Царя  и Отечество», –
                  Шепчу и… в атаку иду!

                    10

                    Позёмка вползает холодной змеёй
                    Под ворот колючей шинели.
                    Но гордо стоят над замёрзшей землёй
                    Красивые русские ели.

                    Окоп заметается белой крупой –
                    Почти и не видно окопа,
                    Но в нём предстоит мне решительный бой
                    С ревущей на поле Европой.

                    Она мою Родину траками рвёт,
                    Снарядным железом корёжит,
                    И хочет всё вывернуть наоборот…
                    Дай силы мне выстоять, Боже!

                    Тяжёлые танки страшнее зимой
                    Под хруст раздробляемых льдинок.
                    Вот этот огромный, наверное, мой.
                    Ну, что ж, впереди – поединок.

                    На бруствер я связку гранат положил,
                    Для верности снял рукавицы…
                    Обидно не то, что я мало прожил,
                    А то, что не видел столицы.

                    За что я сегодня здесь насмерть дерусь
                    С таким непонятным упрямством?
                    За нами Москва, а за нею – вся Русь,
                    А дальше – Небесное Царство.

                    Конечно, в России безбожная власть,
                    И зло комиссары лютуют,
                    Но если в бою этом нужно мне пасть,
                    Погибну за Русь я Святую.

                    И кто б не играл ею с бесом ва-банк,
                    Она не бывает безбожной…
                    Ну, всё… приближается вражеский танк:
                    Я вынул чеку  осторожно.