Игорь Гревцев. Воины Византии (исток монашества)

Мы продолжаем печатать поэму «Три ступени на Голгофу или Вечный Воин», современного автора Игоря Гревцева, на наш взгляд, наиболее значимого поэта в современной России. Темы, которые поднимает автор, поражают свой глубиной, а язык его – образностью. Итак, часть вторая.

I

Старик и подросток

уверенно шли по равнине,
а навстречу им остро летела
тень старинного
Храма.
Прямо
над горизонтом
небо было как раненый голубь-сизарь,
что волочит крыло по дороге,
роняя  кровавую пену 
на гравий.
— Равви! –
молвил подросток, — Смотри!
Божий храм заслонил собой солнце!
— Нет! – ответил старик, —
Это солнце померкло
пред Богом.
В строгом
облике старца,
в морщинах его и сединах,
невещественным светом горели
озарённые бдением
ночи.
— Отче! –
снова молвил подросток, — Скажи…
Нет, — ответил старик, —
Слушай сердце.
Оно тебе
скажет.

    II

    Приказ был прост и однозначен…
    Да, императорский приказ! –
    Но мы язычники и, значит,
    Он унизителен для нас.

    Какие терции звучали
    В моём расплавленном мозгу,
    Когда с Крестом нас обручали,
    Ломая наше: «Не могу!»

    Мы перекрестья белых линий
    Ложили краской на щиты,
    В разломы душ вбивая клинья,
    Как в землю колья под шатры.

    Что стоит мнение солдата?
    Приказ исполнил – и остынь!..
    Мы в бой  пошли, неся на  латах
    Нам ненавистные кресты.

    Но непонятное свершилось!
    В тот роковой для мира час
    Чужое войско сокрушилось,
    Как будто бы помимо нас.

    Легко сметая ряд за рядом,
    Мы сквозь него, как через дверь,
    Промчались каменным снарядом,
    Не ощутив своих потерь.

    И то, что нам вчера казалось
    Крушащим воинский устав,
    Сегодня наших душ касалось
    Рукой распятого Христа.

    И ликование такое
    Сердца заставило гореть,
    Что всем нам даже после боя
    Хотелось в муках умереть, –

    В тех сладких муках, что даруют
    У завершающей межи
    Не блеск наград, а жизнь вторую:
    Не умирающую жизнь!

      III

      Был штурм, и мы ворвались в город
      Через разбитые ворота,
      И нашей конницей был вспорот
      Заслон врага за поворотом.

      А дальше всё, как по накату:
      Руби орущих и бегущих.
      Раздолье римскому солдату
      В теснине тел, в кровавой гуще.

      И в этот миг, у перекрёстка,
      Мой взгляд как будто тронул бритву:
      Я вижу девушку-подростка,
      Ко мне идущую сквозь битву.

      Куда ты, дурочка, куда ты?
      Ведь я сражаюсь не с тобою.
      Ну, ладно те – они солдаты.
      А ты…а ты помеха бою.

      Зачем тебя несёт навстречу
      Коню, под самые копыта?
      Ведь искорёжу, изувечу –
      Мой конь давно в боях испытан.

      Он, как хороший пёс, натаскан
      Травить любого, кто напротив;
      И ни узда уже, ни ласка
      Его в атаке не своротит.

      Ещё полвыдоха-полвдоха
      И под копытом хрустнут кости…
      Но вдруг… я слышу имя Бога,
      И вижу крест в девичьей горсти.

      И что-то вмиг переломилось,
      И я впервые удивился,
      Нутром почуяв Божью милость:
      Мой конь в бою остановился.

      Он с дикой грацией тигрёнка
      К ней на плечо склонился мордой…
      Я понял всё!..  Прости, сестрёнка,
      Что я сегодня злой и гордый;

      Что, сея смерть во вражьем стане,
      Забыл о главном на потребу.
      И ты, и я – мы христиане,
      Но ты – не я! – воззвала к Небу.

      Чужого племени девица,
      Ты душу мне пронзила светом.
      Я воин – да! – но не убийца.
      …и ты сказала мне об этом.

        IV

        Мы перед ними встали,
        Загнав их, как птицу в силки.
        Но воины эти – из стали,
        Какая идёт на клинки.

        Пускай нас намного больше:
        Нас тысяча, их – только сто,
        Но кто кого в битве искрошит? –
        Пожалуй, не скажет никто.

        Славяне готовятся к смерти,
        И это страшнее всего.
        Нас ждут наши жёны и дети,
        У них за спиной – никого.

        Конечно, я знаю: их тоже
        И жёны, и матери ждут,
        Но вижу, что втрое дороже
        Зачем-то погибнуть им тут.

        Враги… но какие солдаты!
        Эх, нам бы  таких в легион:
        Любые чужие пенаты
        Прошёл бы с победою он.

        Эх, если бы Светом Христовым
        Их дух был теперь озарим,
        Каким бы железным остовом
        Проникся дряхлеющий Рим!

        Жалею, что воины эти
        Не братья, а наши враги…
        Мы их, как положено, встретим,
        Но Ты нам, Господь, – помоги!

          V

          Молча гляжу на разгромленный стан.
          Вот уж умолкли победные трубы.
          Негде не то, что пройти, даже – встать:
          Всюду одни только трупы да трупы.

          Мы их сегодня застали врасплох,
          Утром, когда лишь забрезжили дали.
          Крепкие парни… Помилуй их, Бог!
          Смело сражались, пощады не ждали.

          Радость? Но в сердце всё наоборот!
          Хочется плакать мне, прочь убегая.
          Господи… это ж родной мой народ, –
          Мать моя родом из этого края.

          Кто мы, пришедший сюда легион,
          Преодолевший их варварский климат?
          Блудные дети из разных племён,
          Все – урождённые граждане Рима.

          Вот, я стою у истоков своих…
          Римский солдат, я им чужд и враждебен.
          Вроде всё правильно: верою их
          Бог возгнушался на праведном Небе.

          И лишь с душой своей наедине
          Я в своём сердце рискую признаться:
          Есть государство – но Родины нет,
          А без неё мы – смешение наций.

          Есть Император, и вера свята,
          Только никак мы народом не станем,
          Как эти парни, лежащие там,
          В нами разгромленном вражеском стане.

          Господи, Боже, прости мне мой грех:
          То, что люблю я родных мне «не наших».
          Молча стою на высоком бугре…
          И поминаю за Родину павших.

            VI

            Врезается в стопы колючий песок,
            Глаза опускаются ниже и ниже,
            И ветер безжалостным пламенем лижет
            Давно поседевший от зноя висок.

            Привычная жажда вгрызается в грудь,
            И губы обмётаны белым налётом,
            Последняя влага теряется с потом,
            И, всё же, мне дорог мной выбранный путь.

            Я воин по сути, и этой тропой,
            Которую ветер за мной заметает,
            Иду я туда, где меня ожидает,
            Быть может, мой самый значительный бой.

            Довольно служил я земному Царю,
            Довольно я крови в сражениях пролил:
            Меняются нынче посты и пароли –
            Я жаждой служения Богу горю.

            И эта небесная жажда сильней,
            Чем самая злая телесная жажда.
            Всей плотью своею и клеточкой каждой
            Стремлюсь я к прохладе духовных дождей.

            Пускай они душу омоют мою…
            В безмолвном затворе, в пещере пустынной,
            Которая станет моей Палестиной,
            У Бога я вечную жизнь отмолю.

            Я переступаю заветную грань,
            И всё, чем я жил, остаётся за гранью.
            Вот скальный массив… здесь я утренней ранью
            Начну свою битву – духовную брань.

              VII

              Заря восстала, и на копья,
              Слегка покрытые росой,
              Роняла огненные хлопья…
              А копий – хоть коси косой!

              Такие вражеские станы
              Наш Город видеть не привык…
              Вдруг осквернил нам слух гортанный
              И непонятный их язык.

              Враги молили, всё отринув,
              Аллаха, бога своего.
              Они покрыли всю равнину,
              А нас – три тысячи всего.

              А там, за нашею спиною, –
              Полмиллиона горожан.
              Да толку в них…трухой сенною
              От страха их мужи дрожат.

              Вооружить бы их мечами
              Да всех на стены – был бы прок.
              Но нет! их души измельчали,
              Разъел их роскоши порок.

              Едят и пьют, как в день Потопа…
              Народ?! Какой они народ!
              Они – прости мне, Боже, ропот –
              Разноплемённый хлипкий сброд.

              Ну, что ж, одни мы будем биться,
              Как бьётся с волчьей стаей тур.
              Враги закончили молиться –
              Сейчас они пойдут на штурм.

              Последний бой! Мы  это знаем.
              Но, страх сумев преодолеть,
              К Тебе мы, Господи, взываем:
              Дай нам достойно умереть!

                VIII

                Отслужив свой последний молебен,
                Божью волю исполнив сполна,
                Мы угасли, как в утреннем небе,
                Угасает под солнцем луна.

                Мы умолкли, как древние песни,
                Как забытый молитвенный глас.
                Мы теперь никогда не исчезнем,
                Ибо Вечность прошла через нас.

                Наши трупы подобно плотине
                Град Святой  не спасли от резни,
                Но враги прикоснулись к Святыне,
                Только переступив через них.

                Мы остались на стенах и башнях,
                У зубцов, у щелей амбразур,
                Будто зёрна на вздобренных пашнях,
                Победившие град и грозу.

                Мы, погибшие, смерть пережили,
                И уже никогда не умрём,
                Потому что себя положили
                На Алтарь, опалённый огнём.

                Иисусе Христе, не отрини
                Нашу малую жертву Тебе,
                Ведь мы стали Твоими отныне,
                Покорившись солдатской судьбе.

                И Божественный путь не прервётся –
                Мы его для других проторим…
                Рухнул Рим, что Вторым назовётся –
                Значит, Третий появиться Рим!