Писатель Александр Павлович Владимиров продолжает беседу о выдающемся русском экономисте, социологе Сергея Федоровиче Шарапове с Валентином Юрьевичем Катасоновым, руководителем Русского экономического общества им. Шарапова, профессором МГИМО
А.Владимиров: Валентин Юрьевич, вопрос очень деликатный, но я обязан его задать. С.Ф.Шарапов не раз обращал внимание на то, что среди тех, кто расшатывал устои русской государственности, было непропорционально много евреев. Кто-то с его позицией не согласится. Но это мнение самого Шарапова, человека, чье творческое наследие мы исследуем.
В.Катасонов: Да, С.Ф.Шарапов неоднократно возвращается к еврейскому вопросу, который имел множество аспектов: религиозно-духовный, административно-государственный, социальный, финансово-экономический и др. В 1899 году вышла статья С.Ф.Шарапова, которая так и называлась: «Еврейский вопрос». Ослабление российской государственности происходило уже по той причине, что еврейство было организовано по кагальному принципу, имело свои законы и суды, школы, финансы и т.п.; фактически оно представляло собой «государство в государстве». В последние десятилетия XIX века еврейство, легко преодолевая черту оседлости, заполнило университеты…
А.Владимиров: Маленький штрих к вашим словам: в например, 1912 г. на ряде факультетов Императорского Новороссийского университета (г. Одесса) училось более 90 процентов евреев.
В.Катасонов: Самое главное, что оно стало сеять антимонархические настроения среди студенческой молодежи; оно стало играть решающую роль в террористических организациях, политических партиях и разного рода социалистических и антигосударственных кружках. Обладая большими капиталами, они постепенно захватывали газеты и журналы, через которые сеяли антимонархические, антигосударственные и откровенно революционные идеи. После манифеста 17 октября 1905 года и создания Государственной думы они стали использовать трибуну этого парламентского учреждения для еще более активной пропаганды указанных идей. «Полвека не прошло с первого легкого послабления евреям в России (речь идет о послаблениях, которые сделал Александр II сразу же после своего восхождения на трон), а уже оккупация ими нашей бедной Родины можно сказать закончена!», — писал С.Ф.Шарапов в 1899 г.. С еврейством было достаточно сложно бороться, поскольку оно прибегало к проверенному средству маскировки – обращению из иудаизма в христианство. «Что касается перехода евреев в христианство, то при ослаблении в нас церковного духа и веры, каков будет в новой вере более крепкий духовно еврей и по каким мотивам он здесь очутится? Не говорим об исключительных случаях искреннего перехода единиц, но огромное большинство разве не делает из этого акта очевидного гешефта?».
А.Владимиров: Этой же проблемой были обеспокоены и члены Союза русского народа.
В.Катасонов: Конечно. “Евреи, — отмечалось в 1906 в одном из документов этой организации, — в течение многих лет, и особенно в последние два года, вполне высказали непримиримую ненависть к России и ко всему русскому, свое невероятное человеконенавистничество, свою полную отчужденность от других народностей и свои особые иудейские воззрения, которые под ближним разумеют одного только еврея, а в отношении христиан допускают всякие беззакония и насилия, до убийств включительно. Как известно и как заявляли неоднократно сами евреи в своих “манифестах” и прокламациях, переживаемая нами смута и вообще революционное движение в России — с ежедневными убийствами десятков верных долгу и присяге слуг Царя и Родины, — все это дело рук почти исключительно евреев и ведется на еврейские деньги».
Дополнительной угрозой для российского государства было то, что евреи достаточно быстро находили подходы к чиновникам-бюрократам (главное средство – взятка, коррупция) и использовали последних для решения своих вопросов: денежных, судебных, политических.
Бюрократия подрывала основы царского самодержавия, присваивая себе полномочия самодержавия: «Самодержавие государя на глазах у всех, — писал С.Ф.Шарапов, — обращается в самодержавие директора, начальника отделения, столоначальника». С.Ф.Шарапов предлагал избавить как царя, так и народ от подобного рода барьера и самостийного «самодержавия». Понятно, что для тогдашней бюрократии подобного рода предложения были страшнее, чем угрозы и бомбы революционеров.
А.Владимиров: Насколько я в курсе, критика С.Ф.Шараповым тогдашней бюрократии, узурпировавшей государственный аппарат, проходит красной нитью через все его произведения.
В.Катасонов: Да. Он не раз говорил о том, что столичное и даже губернское чиновничество представляет собой автономное от общества образование, как бы «государство в государстве», причем этих отдельных «государств» много, и они между собой не почти не взаимодействуют: «Наши ведомства, во-первых, совсем не знают России, во-вторых, до сих пор представляют не части одного великого организма, а особые государства, вернее – страны света, связанные только тем, что нарисованы на одном глобусе».
А.Владимиров: С.Ф.Шарапов так же говорил и об еще одной неприятной стороне деятельности государственной бюрократии – коррупции и казнокрадстве.
В.Катасонов: Когда русская аристократия, находившаяся у руля государственной власти, стала терять веру в Бога и вместе с ней страх Божий, она стала поклоняться мамоне. Стала рассматривать свои должности как «кормушки». С этого момента существовавшая в традиционном русском государстве вертикаль власти начала рушиться. Эта вертикаль всегда была очень простой и понятной: Бог – Царь (Божий Помазанник) – Царев слуга (государственный чиновник) – народ. Теперь русская властная верхушка вышла из подчинения Богу и Царю; теперь она стала управляться с помощью «золотого ключика» сторонними силами. Что это за сторонние силы? Это, прежде всего, те, кто владел большими деньгами: нарождающаяся российская буржуазия; еврейские банкиры и заводчики; Ротшильды и другие «короли» европейской биржи, действовавшие через своих представителей в России. С.Ф.Шарапов в своем романе «Диктатор» достаточно досконально рассматривает этот вопрос. Особенно в той его части, которая называется «У очага хищений». Как следует из самого названия части, она посвящена коррупции в государственном аппарате Российской империи. В основном все приведенные С.Ф.Шараповым факты казнокрадства и коррупции относятся ко времени, когда министром финансов был С.Ю. Витте.
А.Владимиров: Но ведь этот «вирус», разлагавший государственный аппарат в России появился еще задолго до этого.
В.Катасонов: Да. По нашему мнению, масштабные казнокрадство и коррупция в России начались с времен Петра I. В частности, ближайший сподвижник Петра Алексей Меньшиков украл из казны и перевел в английские банки в общей сложности около 5 млн. руб., что сопоставимо с годовым бюджетом всей Российской империи в те времена. По оценкам Ивана Солоневича, сумма, украденная А. Меньшиковым, на начало ХХ в. была эквивалентна десяти миллиардам золотых рублей. Как видим, реформы Петра, направленные на укрепление экономической мощи, оказались весьма сомнительными, т.к. модернизация России происходила по западным образцам и сопровождалась разрушением церкви. Это, в свою очередь, подрывало веру в Бога – прежде всего в верхушке русского общества. Отсюда – взлет коррупции и казнокрадства.
Самый настоящий бум казнокрадства начался в эпоху Александра II, когда в министерство финансов пришли «молодые финансисты». Петербургская финансовая бюрократия стала активная прибегать к внешним займам для того, чтобы «залатать дыры» в государственной казне, опустевшей после Крымской войны. Министр финансов М.Х. Рейтерн в 1862 году сумел организовать при помощи лондонского и парижского банков Ротшильдов на сумму 15 млн. ф. ст. (около 90 млн. рублей золотом). В 1864 г. был организован англо-голландский заем на сумму 47,9 млн. гульденов плюс 1,9 млн. ф. ст. В 1866 г. последовал второй англо-голландский заем на сумму 31,4 млн. гульденов плюс 33 млн. ф. ст. Займы брались уже не только и не столько для финансирования обычных текущих расходов государства, сколько для рефинансирования нарастающих долгов, т.е. на уплату процентов! Государственный (и особенно внешний) долг России при Александре II рос как снежный ком. К вопросу государственных внешних займов в эпоху «русского капитализма» мы будем еще не раз возвращаться. Об этом сказано и написано много: и в дореволюционные годы, и в советский период, и в наше время. Все-таки не очень понятно: почему финансовые власти с такой легкостью и даже азартом брали все новые и новые займы?
А.Владимиров: Неужели они не понимали пагубных последствий такой политики?
В.Катасонов: Конечно, понимали. Но финансовые власти – это «верхи», для которых Россия была «этой страной». У них были «запасные аэродромы» — в Париже, Лондоне, Риме, Берлине, других европейских столицах. Там у них были банковские счета, там у них были роскошные особняки, там у них были связи и знакомства.
У петербургских чиновников было хорошее жалованье, но даже на него особняк в центре Парижа не купишь. У некоторых были имения, но многие из них еще во времена крепостного права были заложены; поэтому после реформы 1861 года значительная часть выкупных денег, полученных от казны, пошло на погашение старых долгов. Главный источник такой роскоши – казнокрадство. А займы, размещаемые Ротшильдами и другими европейскими банкирами за границей, — идеальный источник такого обогащения. Буквального казнокрадства не было: деньги не воровались из казны. Просто часть денег до казны не доходила. Часть денег, выручаемых от размещения займов, чиновники получали от «Ротшильдов и Ко.» в виде «комиссионных» (на современном языке – «откатов»). Нередко европейские банкиры оказывали своим российским «партнерам» «услуги», размещая «комиссионные» в нужных банках, акциях и процентных бумагах.
Не менее увлекательным для петербургских чиновников было занятие по закупкам различных товаров для казны – оружия, паровозов, вагонов, телеграфной техники и даже угля (в Англии). Нередко эти закупки осуществлялись акционерными обществами, где в правлениях заседали те же чиновники (аналог нашего современного «государственно-частного партнерства»). Особенно это касалось железнодорожных обществ, которые в дореволюционной России представляли собой симбиоз государственных и частных интересов. Они закупали в массовом порядке вагоны и паровозы в европейских компаниях, а также в компаниях с участием иностранного капитала на территории России. Тут также имели место «откаты» с последующим «отмыванием» полученных чиновниками денег. Петербургский чиновник предпочитал иметь дело с иностранцем, нежели с российским предпринимателем, т.к. в первом случае было проще выводить полученные деньги за границу и размещать их там. Российский купец и заводчик отдавался на «откуп» местному, провинциальному чиновнику.
А.Владимиров: И здесь ярким примером крупной финансовой аферы во времена Александра II является сделка по продаже Аляски.
В.Катасонов: Современные исследователи совершенно верно отмечают, что сделка России была не выгодна с политической, военной, экономической и финансовой точек зрения. Также совершенно верно признается, что к этой сделке наше правительство подталкивали силы, враждебные России (которые опирались на свою агентуру в самой России). Но на одном из главных причин совершенной сделки является желание некоторых представителей нашей элиты нажиться на этой сделке, коррупция в «высших эшелонах власти». «Политическое решение» о продаже Аляски было принято 23 мая 1864 года на встрече двух важнейших фигур банковского мира — Джеймса Ротшильда и барона Александра фон Штиглица. Последний с 1843 года был «придворным банкиром» Российского Императора, а с 1860 г. – управляющим только что созданного Государственного банка. Естественно, что оба хотели на этой сделке хорошо заработать. С той встречи не прошло и трех лет, когда 30 марта 1867 года в Вашингтоне был подписан Договор с США о продаже Аляски США за 7,2 млн. долларов (около 11 млн. золотых рублей). Общая площадь проданной сухопутной территории составила 1 519 тысяч кв. км. Следовательно, стоимость одного квадратного километра составила 4 доллара 73 цента.
Обратимся к работе Анатолия Клепова «Витте и немецкие ордена», в которой, по нашему мнению, наиболее полно раскрываются некоторые пикантные финансовые подробности сделки: «Однако из этих 7,2 миллиона долларов не все достались России. Полученные деньги стали, как говорится, распределять, не отходя от кассы. Русский посол в САСШ (Северо-Американских Соединенных Штатах) Эдуард Стекль получил чек на сумму 7 миллионов 035 тыс. долларов. Себе оставил 21 тысячу долларов — за хлопоты. 144 тысячи долларов якобы роздали в виде взяток сенаторам США, которые поддержали Договор о покупке Аляски. На самом деле эти деньги пошли в секретный фонд Александра II. Наличные неучтенные деньги царю всегда были нужны.
Далее, началась разработанная хитроумным А. Штиглецем не менее ловкая финансовая махинация по «отмыванию» казенных денег. Российский посол банковским переводом перевел $ 7.035.000 в Лондон, где с этими деньгами начали твориться чудеса. В официальных документах фигурировали фантастические цифры о том, что только за конвертацию долларов в фунты Английский банк взял 1,5 млн. долларов. Не менее фантастические цены — за покупку в Англии паровозов и железнодорожного оборудования для Курско-Киевской, Рязанско — Козловской и Московско-Рязанской железных дорог. Кстати, эти дороги были частными. В результате такой «удачной» конвертации денег и покупки высоко технологического оборудования Александр II сформировал свой личный фонд в Английском банке на сумму в 700.000 фунтов стерлингов ($1.000.000), а его брат Великий Князь Константин Николаевич — меньше, 100.000 фунтов стерлингов ($150.000). Остальные деньги были истрачены на погашение процентов займа 1862г. и покупку железнодорожного оборудования.
Так вот из этих денег Александр II перевел во французский банк своей любовнице княгине Долгоруковой 3.000.000 рублей. Часть истратил на постройку для неё шикарного особняка в Санкт-Петербурге. Великий князь тоже истратил значительные деньги на свою любовницу, балерину А. В. Кузнецову, но с несколько меньшим размахом. Он купил ей дом в Петербурге на Английском проспекте №18 за 80.000 рублей в 1867г. и с большой роскошью обустроил его… Деньги от продажи Аляски в Россию не поступали, так что общественность была в полном неведении о том, кто положил к себе в карман деньги за Аляску. Это была прекрасно организованная финансовая операция А. Штиглица и М. Х. Рейтерна».
Автор фундаментального исследования о сделке по продаже Аляски Иван Миронов приходит примерно к тому же выводу, что и Анатолий Клепов: «Таким образом, на основании архивных документов, можно смело утверждать, что организаторы продажи Аляски спланировали и реализовали крупнейшую финансовую аферу, в результате которой все средства, полученные за русские колонии в Северной Америке, поступили в личное распоряжение доверенных лиц в. кн. Константина Николаевича и министра финансов М.Х. Рейтерна. Учитывая, что железнодорожные дельцы были лишь техническими посредниками, передаточным звеном в разработанной сановниками схеме, логично предположить, что большая часть суммы ушла в карманы организаторам продажи Русской Америки в русском правительстве».
Как видим, к крупным международным финансовым сделкам проявляли интерес не только государственные чиновники ранга министра финансов или управляющего Государственным банком, но и персоны, находившиеся рядом с троном или даже на троне. Они конвертировали свою политическую власть в звонкую монету. Например, один из «бенефициаров» сделки по продаже Аляски Великий князь Константин Николаевич (родной брат Александра II) оказывался в центре многих других коррупционных скандалов. В частности, он был обличен в преступном сговоре с варшавским банкиром Френкелем. Последний нелегально вывозил свои денежные капиталы на судах Морского ведомства, во главе которого находился В.К. Константин Николаевич.
А.Владимиров: Известно, что очень доходным видом бизнеса для чиновников и петербургской знати было также проведение «приватизаций» государственной собственности.
В.Катасонов: О, да! Продавали не только Аляску, но и государственные железные дороги. Например, Николаевскую железную дорогу. Эта бизнес-операция получила большую скандальную огласку в России в конце 1860-х гг. Предыстория этой операции такова. В 1857 г. было крупнейшими банкирами и финансистами Лондона, Парижа, Петербурга принято решение об учреждении в виде акционерного общества Главное общество российских железных дорог (ГОРЖД). В состав правления Общества вошли высокопоставленные российские сановники для лоббирования интересов ГОРЖД в правительстве. Возглавил Общество А.Л. Штиглиц, придворный банкир русского царя, будущий первый управляющий Государственного банка. Замах у Общества был грандиозный: оно планировало строительство четырех стратегически важных железнодорожных веток без помощи государства. Проекты Общества оказались «мыльным пузырем», ни одна ветка не была достроена в заявленные сроки. Пришлось достраивать с помощью государственных ссуд (в том числе «неуставных ссуд» созданного в 1860 г. Государственного банка). Несмотря на государственную поддержку Общество было фактически банкротом. На спасение Общества бросились сановные лоббисты. В конце 1867 года на заседании Совета министров был поднят вопрос о передаче Обществу в порядке продажи или концессии Николаевской железной дороги. Интерес Общества к дороге был понятен: она связывала две столицы и обеспечивала хорошую рентабельность перевозок грузов и пассажиров. Общество хотело заполучить «курицу, несущую золотые яйца». И оно ее заполучило в следующем 1868 году, причем фактически без конкурса; другие общества к «курице» не были допущены. Фактически это была концессия, причем срок ее действия – до 1952 года. Вместо оплаты сделки «живыми» деньгами Общество прибегло к испытанному приему: выпустило облигации под гарантии того же государства. Общество выжало все, что можно из Николаевской дороги, сделав ее, в конечном счете, убыточной, и в 1894 году дорога была возвращена государству.
В сделке «бенефициарами» оказались не только главные акционеры Общества, но и многие сановные фигуры. Опять фигурировали имена М.Х. Рейтерна, К.В. Чивкина, великого князя Константина Николаевича, княгини Е.М. Долгорукой и др. В связи со скандальной продажей Николаевской дороги тогдашний министр внутренних дел П.А. Валуев так описывает разговоры Александра II по данному предмету с министром финансов М.Х. Рейтерном и председателем Департамента государственной экономии Государственного совета К.В. Чивкиным: «Государь решительно не замечает недобросовестности и наглости, с которыми подбирают подходящие аргументы Чивкин всегда, а Рейтерн иногда». Судя по приведенным словам Валуева, Государь не только был в курсе сделки, но был на стороне Общества. Обвиняет в недобросовестной сделке по передаче Николаевской дороги и известный славянофил А.И. Кошелев, причем он прямо называет участников аферы – министра Рейтерна и великого князя Константина Николаевича. Советский исследователь А.П. Погребинский называет главного чиновника-коррупционера в сделке по Николаевской дороге: «Операция выглядела откровенной махинацией, но Главному обществу удалось заручиться поддержкой министра финансов М.Х. Рейтерна»
Более подробную информацию о разнообразных махинациях в сфере финансирования, строительства и эксплуатации железных дорог можно найти в работах М.Л. Гавлина, В.М.Ляховского, А.П. Погребинского. Все они сходятся на том, что все махинации строились на казнокрадстве, различия касались лишь методов. Исследователь М.Л. Гавлин указывает, что в среде 60-хгг. 19 века, «железнодорожное дело переходит в руки небольшой группы тузов-миллионеров, ставших по существу монополистами, железнодорожными магнатами, своеобразным «олигархами», взращенными как и в наше время, на казённых деньгах. Возникает негласный союз между сановной бюрократией и зависимыми от неё «железнодорожными королями» — монополистами (концессионерами и оптовыми подрядчиками)». В.М.Ляховский подчёркивает, что покровительством Министерства финансов частных железнодорожных обществ «был преподан наглядный урок сметливости, ловкости в мошенничестве», а сами железнодорожные концессии «разожгли аппетиты к грабежу и разбазариванию государственных средств…. В угоду союзу сановной бюрократии и олигархической буржуазии». В конечном счете, все разнообразие казнокрадства в сфере железных дорог в период становления «русского капитализма» можно свести к следующим видам:
— получение без конкурсов государственных заказов (подрядные работы, поставка рельсов, паровозов, вагонов, угля и т.п.) и их выполнение по вздутым ценам;
— получение государственных гарантий при размещении железнодорожных займов (даже в тех случаях, когда гарантии не имели обеспечения со стороны общества-эмитента облигаций);
— получение в качестве паев казенных денежных средств акционерными обществами (при отсутствии взносов в виде «живых» денег со стороны частных акционеров);
— предоставление «спасательных» ссуд обществам, находящимся на грани банкротства; предоставление в концессии рентабельных государственных дорог;
— выкуп государством убыточных частных железных дорог по завышенным ценам; назначение на казенные должности «нужных» людей, которые не обладали никакими профессиональными знаниями и навыками, но получали порой большое казенное жалованье;
— невозвращение государству полученных ссуд, ложные банкротства и т.п.
В той или иной степени подобные методы казнокрадства практиковались и в других отраслях российской экономики.
(Продолжение следует)