Писатель Александр Павлович Владимиров продолжает беседу о выдающемся русском экономисте, социологе Сергея Федоровиче Шарапове с Валентином Юрьевичем Катасоновым, руководителем Русского экономического общества им. Шарапова, профессором МГИМО
А.Владимиров: Известно, что С.Ф.Шарапов являлся глубоко верующим человеком.
В.Катасонов: В зрелые годы С.Ф.Шарапов твердо стоял на позициях православия (хотя путь к вере и Церкви у него был не простым). В Церкви Шарапов видел духовную опору государства. Он полагал, что серьезный удар по Церкви и, в конечном счете, по русскому государству нанесла реформа Петра I. Речь идет о ликвидации Патриаршества на Руси и постепенном превращении церковной иерархии в часть государственного аппарата. Над Синодом как высшим органом церковной иерархии появилась надстройка в виде аппарата Обер-прокурора.Обер-прокурор вместе с Синодом фактически превратились в министерство по делам религии. Была нарушена симфония церковной и светской властей. Находясь под прессом государственной бюрократии, русская православная церковь как организация перестала уделять должное внимание всем сторонам жизни христианина, сосредотачиваясь лишь на храмовых службах. Шарапов называл это «храмовым христианством», или «обрядовым христианством». Жизнь русского человека вне храма (в том числе и в первую очередь в сфере хозяйственной) постепенно утрачивала христианские ориентиры. Вопросы реформирования семинарского образования, издания богословской литературы, выпуска духовных книг для народа, переводов Библии решались, в конечном счете, Обер-прокурорами (некоторые из них были достаточно далеки от истинного христианства и даже подозревались в связях с масонством). В русской церкви и в духовных учебных заведениях были сильны влияния католичества, протестантизма, даже некоторых сектантских учений. Русская богословская мысль находилась в параличе. Кровоточили незаживающие раны церковного раскола 17 века.
Вот данная С.Ф.Шараповым краткая историческая панорама церковной жизни в России до реформы Петра и после нее: «Древняя Русь была основана на тесном единстве государства и Церкви, народа и общества и Церкви. Точнее: и государство, и народ составляли Церковь, жили в ней. Основной ячейкой всего быта народного и земского строя был приход. Этот строй был настолько прочен, настолько отвечал нашему национальному характеру, что в Смутное время только он один спас Россию от порабощения и анархии, восстановил государство, вдохнув в него тот же церковный и земский дух, которым был пронизан сам. Теперь мы видим совсем не то. Прекрасно оборудованная Церковь стала одной из отраслей государства и потеряла всякую связь с душой народа, стала для него внешней силой. Народ привязан к ней только обрядностью, в огромной части обязательной. Звонят колокола, идут чинные службы, но дух церковности отлетел, но живого Христа Церковь постепенно забывает. Верующие ходят слушать певчих, говеть, даже молиться, но жизнь стала языческою, в жизни Церковь потеряла всякое значение. Отсюда глубокая народная тоска, сознание пустоты, лжи и обмана и поразительная легкость всяких соблазнов и совращений».
А.Владимиров: И ведь в своих оценках состояния нашей церкви С.Ф.Шарапов был не одинок.
В.Катасонов: Нет, конечно. Например, Ф.М. Достоевский не раз говорил, что церковь «пребывает в параличе». Схожие оценки давал наш духовный писатель и богослов Константин Леонтьев.
О нестроениях церковной жизни и последствиях этих нестроений для общества говорили наши тогдашние подвижники веры Святитель Игнатий Брянчанинов, Святитель Феофан Затворник, Св. Праведный Иоанн Кронштадтский и другие. Много заметок и наблюдений по поводу оскудения церковной и духовной жизни в России оставил Святитель Феофан Затворник (1815-1894), с трудами которого наверняка был знаком С.Ф.Шарапов. Современные исследователи творческого наследия Святителя пишут: «Обращая свой взгляд на события современности, святитель Феофан обеспокоенно замечал всё большее непонимание и нарушение православных начал, а с ними и всей внутренней жизни людей. Слабело монашеское служение, отходя от заветов святых православных подвижников. Безжизненной отвлеченностью, рассудочностью и духовным неведением страдало современное Святителю богословие, отступавшее от православных основ к протестантским. В излишнюю ученость впадали духовная литература и церковная периодика, нередко упуская из виду живые, духовные потребности человека. Христианской, внутренней жизни всё реже учили православные пастыри. Замирала духовная жизнь, и этого не могло не почувствовать российское общество. Православие теряло влияние на него. Верхи и низы отступали от Церкви, изменяя вере отцов, или вообще отрекаясь от веры. Изменялся внутренний склад русских людей, менялись их устремления и ожидания, идеалы их сердца (то есть то, что теперь принято называть менталитетом), а значит, целиком должно было смениться общественное и государственное устройство России».
С особой болью Святитель Феофан писал о том, что пастыри Церкви и духовные писатели в основной своей массе разучились обличать зло и покорно молчат: «Зло растет, зловерие и неверие поднимают голову, вера и Православие слабеют… Что ж, сидеть сложа руки? Нет! Молчащее пастырство — что за пастырство? Нужны жаркие книги, защитительные против всех злостей».
Святитель Феофан не только констатировал факт оскудения веры, но и говорил о возможных трагически последствиях такого оскудения: «Завязли в грязи западной по уши и думают: все – хорошо!.. Через поколение-два иссякнет наше православие… Православие, самодержавие, народность – вот что надобно сохранять! Когда изменятся эти начала, русский народ перестанет быть русским. Он потеряет тогда свое священное трехцветное знамя». На склоне лет (2-5 июля 1893 г.) Вышинский Затворник писал с болью в сердце: «Гибнет Русь православная!».
А.Владимиров: И С.Ф.Шарапов не хотел мириться ни с низведением христианства до уровня «обрядового».
В.Катасонов: Как и с господством синодального чиновничества в церковной жизни. Не случайно именно он осмелился издать письмо «О пленении Русской Церкви. Записка и проект всеподданнейшего ходатайства пред государем Александром II», направленное царю вскоре после его интронизации архиепископом Волынским Агафангелом (1812 – 1876). Письмо это тщательно скрывалось властями от общественности. В предисловии от издателя Шарапов пишет: «Чем-то прямо чудовищным представляется это торжество темного самовластия чиновника над Церковью, народом и царем, это издевательство над верой, совестью, правдой, над всем, что свято и дорого русскому человеку».
О том, что русская церковь до революции имела серьезные нестроения и проблемы, мы можем прочитать также в очень интересной книге воспоминаний митрополита Вениамина Федченкова «На рубеже двух эпох». Оценки духовного состояния общества и церковной жизни С.Ф.Шарапова и митрополита Вениамина очень схожи. Митрополит называл духовное состояние народа (даже находящегося в церковной ограде) «теплохладным». Отношения С. Шарапова с официальной церковной иерархией были весьма напряженными. Мы можем почувствовать это из содержащейся в книге «Россия будущего» публикации «Открытое письмо редактору «Русского труда» Епископа Чебоксарского Антония (Храповицкого) и наш ответ» (1899).
А.Владимиров: Ситуация еще более осложнялась тем, что с конца 19 века в стране стали распространяться безверие, нигилизм, атеизм.
В.Катасонов: Именно! Умами «среднего класса» стали править идеи марксизма и других западных учений. Фактически у интеллигенции появилась новая религия – социализм – со своим священным писанием в виде «Капитала» и других произведений Карла Маркса. С.Ф.Шарапов дал развернутую критику этой новой религии в своей работе «Социализм как религия ненависти» (1907), которая также включена в книгу «Россия будущего».
Безусловно, «паралич» церковной жизни подтачивал устои государства. В государственный аппарат проникали люди, которые только номинально числились «православными», а еще вчера были католиками, лютеранами, иудеями. Переход в православие представлял собой упрощенную, формальную процедуру. Такие «свежеиспеченные православные» создавали в министерствах и ведомствах чуждую истинно русскому человеку атмосферу. Таким чиновникам на судьбы России было глубоко наплевать. Они готовы были воспринимать любые западные теории, которые были противны русскому духу и православию (например, западные финансовые теории). Нам не приходится говорить о том, что у некоторых из них напрочь отсутствовали присущие русскому православному человеку совесть и страх Божий. На этой почве расцветали коррупция и казнокрадство. С.Ф.Шарапов все это хорошо прочувствовал, поработав некоторое время в министерстве финансов и других казенных учреждениях.
А.Владимиров: У С.Ф.Шарапова ведь была программа духовно-религиозного возрождения России?
В.Катасонов: После убийства революционерами великого князя Сергея Александровича С.Ф.Шарапов прямо заявил: «Если Церковь не остановит революцию, то междоусобицы не предотвратит никто и никогда…». Революционные события в России действительно ускорили завершение разработки С.Ф.Шараповым программы духовно-религиозного возрождения России, общие контуры которой начали складываться еще в 80-е гг. 19 века. Программа включала, прежде всего, требование восстановления патриаршества в русской православной церкви и восстановление симфонии в отношениях духовных и светских властей (концепция, которая берет свое начало от византийского императора Юстиниана). Кроме того, программа предполагала: окончательное преодоление последствий церковного раскола, повышение роли приходов в жизни церкви, активную борьбу с социализмом как формой религиозного сознания с ярко выраженной антихристианской направленностью.
А.Владимиров: Если можно, поподробнее о роли приходов в русской жизни?
В.Катасонов: Эта роль, по мнению С.Ф.Шарапова, должна распространяться на разные стороны жизни – духовно-религиозную, культурную, образовательно-просветительскую, хозяйственную. Шарапов считал, что прихожане не в полной мере реализовывали свой потенциал как членов церкви, роль приходов в решении общецерковных вопросов была крайне мала. Кстати, он был не одинок в таких оценках. Например, новомученик и исповедник нашей Церкви М.А. Новоселов также обращал внимание на слабую активность прихожан в жизни Церкви в дореволюционной России и пытался наладить приходскую жизнь, опираясь на наследие Святых Отцов. По прошествии более века со времен Шарапова жизнь многих наших церковных приходов еще более далека от идеала. За некоторыми исключениями они по-прежнему не раскрыли своего потенциала, их голос не слышен при обсуждении и принятии решений на уровне всей РПЦ. Хотя у нас был Поместный собор РПЦ в 2009 г., однако он был посвящены лишь одному вопросу – выборам нового Патриарха. А вот обсуждения многих злободневных вопросов церковной жизни с участием не только высшей церковной верхушки (епископата), но и рядовых священников, монахов и мирян на Поместном соборе уже не проводилось очень давно. Вопрос внутрицерковной демократии очень тонкий и деликатный, но обсуждение его порой у нас сегодня тормозится, как это было и во времена С.Ф.Шарапова.
А С.Ф.Шарапов говорил, что нашей национальной идеей всегда было, есть и будет православие в его незамутненном виде как фундамент русской государственности и русского социума: «А с государственной точки зрения, на которой я единственно имею право стоять в этом вопросе, является вот что: наша национальная основа всей государственности и общественности есть христианство, иной нет. Эта основа отнята, выкрадена, изуродована, и вот, мы не можем найти никакой общественной связи, никакого цемента для разлагающегося государства. И я глубоко убежден, что пока в той или иной форме мы этой связи не найдем и не восстановим, пока народная тоска по высшей Божественной правде не будет утолена, до тех пор анархия не кончится, ибо самая эта анархия есть, по-моему, только протест против опрофанирования идеала, против казенной лжи, вставшей на место народной правды. Мне думается поэтому, что первый шаг к восстановлению правды в русской жизни есть возрождение прихода. Оживите нашу древнюю церковную общину, верните народу Христа – и Россия воспрянет духовно и обновится».
А.Владимиров: Правда, что программа С.Ф.Шарапова по вопросам духовно-религиозного возрождения России имела практически полное совпадение с программой Союза русского народа?
В.Катасонов: Да. Русский народ, говорилось в программных документах Союза, — народ православный, а потому Православной Христианской Церкви, которая, по мнению членов Союза, должна быть восстановлена на началах соборности и состоять из православных, единоверцев и воссоединенных с ними на одинаковых началах старообрядцев, должно быть предоставлено первенствующее и господствующее в государстве положение.
Сегодня наша Церковь уже имеет Патриарха, церковная иерархия выведена из-под прямого управления со стороны государства, ныне действующий Патриарх Кирилл на своей интронизации убедительно говорил о том, что принципом взаимоотношений между РПЦ и государственными властями РФ должна стать симфония. Вроде бы наша церковь сегодня находится в лучшем положении по сравнению с тем временем, когда жил С.Ф.Шарапов. Но сегодня она столкнулась с другими вызовами времени. Тогда живую веру в Христа стала постепенно замещать идеология социализма, которая по сути стала альтернативной православию религией. Сегодня на место идеологии социализма пришел еще более злой враг православия – идеология капитализма. Фактически это больше чем идеология, это религия — «религия денег». К сожалению, наша церковная иерархия в силу ряда причин не замечает (или делает вид, что не замечает) этой «религии денег», которая убивает живую веру во Христа. С моей точки зрения, в Социальной концепции РПЦ не дана в полной мере духовно-религиозная оценка капитализма как общества, в котором мы все оказались. Мы опять, как и во времена С.Ф.Шарапова, сталкиваемся с таким явлением, как «храмовое христианство», «обрядовое христианство». Жизнь христианина имеет ярко выраженную раздвоенность: с одной стороны, более или менее точное (иногда даже скрупулезное) соблюдение «ритуальных» правил; с другой стороны, полное забвение и попрание заповедей Христа в нашей повседневной жизни. Надо еще раз вернуться к С.Ф.Шарапову или митрополиту Вениамину Федченкову, чтобы осознать, какими для России катастрофами грозит подобная теплохладность, церковный формализм, шизофреническая раздвоенность сознания и практической жизни современного человека, самодовольно причисляющего себя к христианам.
А.Владимиров: Можно ли говорить, что во времена С.Ф.Шарапова стал наблюдаться кризис государственности? Если да, то почему это произошло?
В.Катасонов: После преодоления смутного времени с 1613 года в стране наблюдался расцвет российской государственности. Во-первых, царь (светская власть) стал править в «симфонии» со свободной и авторитетной Церковью (духовная власть). Во-вторых, все народы, населявшие Российскую империю, были равны. Более того, некоторые из них сохранились и вышли на более высокий уровень духовного и культурного развития благодаря тому, что они вошли в состав империи. При этом особую роль играл русский народ (в лице малороссов, белорусов, великороссов) как державообразующий. В-третьих, царская государственная власть дополнялась Боярской думой (аристократический элемент власти) и избиравшимися снизу Земскими соборами (демократический элемент власти). На низовом уровне имело место народное самоуправление. Основным первичным «социумом» в России как крестьянской стране была сельская община, которая на местах решала многие важные вопросы. В-четвертых, все сословия общества, так или иначе, осуществляли свое служение во имя укрепления российской государственности. Особая роль при этом принадлежала дворянству. Оно несло тягло военной службы, получая за это поместья (без права их передачи по наследству). Крестьяне, прикрепленные к этим поместьям (крепостные крестьяне), в свою очередь, несли хозяйственное тягло, а также несли военную повинность. В православной стране прикрепление крестьян к земле рассматривалось не как форма рабского крепостничества, а как форма христианского послушания и служения.
Итак, сложилась стройная, иерархическая государственная система с четким разделением прав и обязанностей отдельных сословий, сочетанием централизованного управления и самоуправления на местах, при приоритете духовных начал общественной жизни над материальными соображениями. Ответственность людей друг перед другом и каждого перед обществом строилась, в конечном счете, на служении Богу и на страхе Божием. В этом было отличие общественной и государственной жизни в России от жизни в Европе: фундаментом первой было религиозно-нравственное чувство; фундаментом второй – юридические нормы. Юридические нормы на Западе призваны были сглаживать звериные начала в человеке, которые проявлялись в борьбе эгоизмов отдельных личностей между собой и с верховной властью.
Однако постепенно монолитное здание российской государственности стало давать трещины. Об одной из таких серьезных трещин мы выше сказали: Петр I ликвидировал Патриаршество и фактически установил государственное управление Церковью. «Симфония» властей была разрушена.
Постепенно происходила трансформация крепостного права. В учебниках его хронологические рамки обычно определяют периодом 1597-1861 гг. При Петре I начался, а при Екатерине II закончился процесс изменения статуса дворянских поместий: если раньше их владелец (пользователь) не имел права передавать землю в наследство детям, то теперь право собственности стало наследуемым. Менялся смысл прикрепления крестьян к земле: теперь они фактически становились «живым приложением», которое наследовалось вместе с недвижимостью — землей. Процесс закрепощения был завершен при Петре III. В 1762 г. им был издан указ, согласно которому дворяне были освобождены от повинности военной службы, а крестьяне оставались по-прежнему прикрепленными к земле…
А.Владимиров: Был нарушен принцип справедливости!
В.Катасонов: Безусловно. Крестьяне фактически становились личной собственностью помещика. Завершившийся процесс закрепощения крестьян фактически означал раскол России на два народа: дворянство и крепостных крестьян. Первые получили право господствовать, у вторых осталась лишь обязанность трудиться. Конечно, острота противоречий между помещиками и крепостными крестьянами часто смягчалась тем, что те и другие были православными христианами. Но раскол в обществе был налицо. Особенно «эмансипировалась» от народа та часть дворянства, которая составляла государственный аппарат и находилась в Петербурге и других крупных городах России. Это было сословие государственной бюрократии со своими особыми интересами и запросами, своей субкультурой. Царь, будучи хозяином всей России и будучи «отцом» всему народу страны, безусловно, не мог не думать о благополучии крепостных крестьян, других сословий российского общества. Но государственная бюрократия становилась непреодолимым барьером между Государем и народом. Аристократическая верхушка России не только оторвалась от своего народа. Она одновременно стала ориентироваться на Запад с его внешним лоском, погоней за богатством и славой, забвением Бога. Фактически представители этой верхушки стала себя ощущать себя иностранцами в собственной стране (достаточно вспомнить, что они предпочитали говорить не по-русски, а на французском языке).
Один из столпов славянофильства – А.С. Хомяков, сам принадлежа к сословию помещиков, нелицеприятно писал о том, что это сословие иностранцев, чуждых России: «…как бы каждый из нас не любил Россию, мы все как общество, постоянные враги ее, разумеется, бессознательно. Мы враги ее, потому что мы иностранцы, потому что мы господа крепостных соотечественников, потому что одуряем народ».
Дело дошло даже до того, что она (верхушка) противопоставили себя не только народу, но и Царю. В глазах «нового», «прогрессивного» дворянства Царь был уже не Помазанником Божиим, а просто политической фигурой, которой можно двигать на шахматной доске политических игр и интриг. Таким образом, стали возможны дворцовые перевороты. Всего в период с 1730 по 1801 год было проведено четыре таких переворота. Дворянство и гвардия привели к власти Анну Иоанновну, Елизавету, Екатерину II, Александра I. Заговорщики также убивают Петра III, Ивана VI и Павла I. Дальше – больше. Зараженные в масонских ложах антимонархическими и атеистическими идеями дворяне-офицеры вообще решили жить без Царя. Об этом свидетельствует восстание декабристов в 1825 году.
Приход к власти Николая I после восстания декабристов несколько улучшил ситуацию в стране, и Россия находилась в относительном спокойствии три десятка лет. Впрочем, разрушающие русскую государственность процессы продолжались, но они были подспудны и невидимы. Слабость русской государственности проявилась в Крымской войне, которую Россия проиграла, несмотря на беспримерный героизм простого народа. С восшествием на царский трон Александра II разрушительные процессы в государственном управлении стали набирать обороты. Царское самодержавие продолжало терять реальную поддержку со стороны дворянства. Тем более, что у самого дворянства почва стала уходить из-под ног в результате отмены крепостного права. После начала реформы 1861 г. страна встала на путь развития капитализма, время «застойного» (и в то же время относительно стабильного) состояния российского общества закончилось. Начались новые, причем плохо прогнозируемые социально-экономические процессы, которыми власти управлять почти не могли. В городах стали появляться революционные элементы, которые сознательно расшатывали устои государства, требуя как минимум конституционной монархии, а как максимум – республики без монарха. Эффективность государственного управления в России стала падать также по причине быстрого укрепления в стране так называемой «четвертой власти» в виде газет и журналов, которые были в значительной степени под контролем нарождающейся буржуазии.
А.Владимиров: А отчасти попали под контроль иностранного капитала.
В.Катасонов: Верно. Несмотря на существование института цензуры, средства массовой информации вносили весомый вклад в расшатывание государственных устоев. Реформы Александра II (отмена крепостного права, земельные преобразования, финансовая, судебная, образовательная и другие реформы) не только не преодолели разделение России на два «народа», но еще более усугубили этот разрыв. Создав, в конечном счете, угрозу существованию не только основной части русского народа, но и тому малому «народу», который С.Ф.Шарапов называл государственной бюрократией.
С.Ф.Шарапов был уже очевидцем этих процессов в стране. В молодости С.Ф.Шарапов несколько симпатизировал разного рода революционерам, «демократам» и «прогрессистам». Однако в зрелом возрасте он уже не только не разделял их взглядов, но всячески эти взгляды обличал. «Что такое демократия? Национальное обезличение, пошлая нивелировка умного и глупого, культурного и дикого, упразднение всех традиций, гибель всякого гения и таланта и торжество грядущего Хама», — говорил генерал Иванов, главный герой романа С.Ф.Шарапова «Диктатор».
Продолжение следует