Вольфганг Акунов. Сага о последнем викинге

В самом начале бурного XVI в., когда по всей Северной Европе ширилось движение против засилья римско-католической церкви, служители которой заставляли всех мирян платить им десятину (десятую часть от всех доходов и всего имущества), в селении Горнум на острове Зюльт жил фризский рыбак по имени Пиддер /1/ Люнг.

Он был набожным и честным человеком, но молился дома, никогда не ходил в местную церковь и не платил десятину — как, впрочем, и его соседи и родители. Местный священник, патер Йорген (Георг), отчаявшись получить с них десятину деньгами, потребовал выделить ему хотя бы десятую часть улова. Как-то утром в дверь священника постучали. Это был Пиддер Люнг. Он вежливо поздоровался, сказал, что принес десятую часть улова и, оставив у дверей большой мешок, удалился.

Священник несказанно обрадовался при виде большого, туго набитого мешка. Каково же было его разочарование, когда, развязав мешок, он узрел его содержимое – отрубленные хвосты скатов с острыми шипами и колючками, плавники, рыбьи пузыри и прочее в том же роде, не пригодное ни в пищу, ни на продажу…

Разгневанный священник, осыпая злокозненного Пиддера Люнга и всех прочих непокорных фризских рыбаков проклятиями, отправился в Данию, чтобы пожаловаться на них датскому королю – тогдашнему верховному владыке Зюльта, считавшемуся не только верховным светским государем, но и хранителем римско-католической веры.

Король повелел разобраться в этом деле своему вассалу, Геннингу Погвишу, которому отдал на откуп остров Зюльт и другие Северные Фризские острова. Погвиш слыл очень жестоким человеком даже в те далекие времена, отличавшиеся крайней суровостью и грубостью нравов. Он беспощадно взыскивал с фризов подати, а тем, кто не желал или не мог их уплатить, приказывал без долгих разговоров отрезать носы и уши.

Как-то вечером Пиддер Люнг сидел за ужином со своими престарелыми родителями. Его добрая, старая мать как раз подала на стол большой дымящийся – с пылу, с жару — горшок с тушеной капустой, щедро заправленной свиным салом. Внезапно дверь распахнулась и в дом вошел сумрачного вида рыцарь в полном вооружении, с длинным мечом на боку, в сопровождении злокозненного патера Йоргена и местного старосты.

«Мир дому сему!» — с издевкой произнес алчный священник и затянул гнусавым голосом латинскую молитву, не понятную никому из присутствующих, кроме него самого.

Рыцарь тоже решил поиздеваться над фризами. Он поклонился, снял шлем и насмешливым тоном сказал:

«Простите, что мешаем вам обедать! Но позвольте спросить, не здесь ли проживают подлые еретики, отказывающиеся платить десятину Престолу Святого Петра?»

От страха старый отец Пиддера Люнга выронил деревянную ложку. Свою же ложку Пиддер в гневе сломал и ответил: «Мы – не подлые еретики, а честные и вольные фризы! Но кто такие вы, что осмеливаетесь непрошеными гостями вламываться к нам в дом?»

«Кто мы такие, ты сейчас узнаешь!» — крикнул рыцарь — «Я здесь по повелению моего всемилостивого короля, Его Величества Христиана I, и моего отца, господина Геннинга Погвиша! Я научу вас, вольных фризских пожирателей капусты, как платить положенную десятину святой церкви и как быть покорными властям, поставленным от Бога!»

Не в силах сдержать ярости, рыцарь плюнул в горшок с тушеной капустой.

Выскочив из-за стола, Пиддер Люнг громовым голосом воскликнул: «Уж лучше умереть, чем жить рабом! А кто плюет в капусту, тот пусть сам ее и жрет!»

Могучей рукой он схватил Погвиша-младшего, не успевшего обнажить меч, засунул его голову в горшок с горячей капустой и держал там, пока рыцарь-грубиян не задохнулся.

Староста и священник обратились в бегство. Сбежавшиеся на шум рыбаки так отхлестали их (а заодно и дожидавшихся снаружи слуг) колючими хвостами скатов, что непрошеные гости еле ноги унесли. Больше всех досталось жадному до чужого добра патеру Йоргену. Рыбаки так отделали его, что он вскоре умер от страшных ран, причиненных ему колючками хвостов морских лисиц или шипами скатов-хвостоколов.

А Пиддер Люнг решил попытать счастья на море. На черном флаге и черных парусах его корабля были изображены орудия грозившей всякому пирату казни – виселица и колесо – в знак того, что он не боится смерти (см. иллюстрацию, помещенную нами в заголовке настоящей миниатюры). Вместе со своей командой, состоявшей из таких же отчаянных сорвиголов, лихой морской разбойник наводил страх на все побережье – от острова Тексель до Ютландии. Пиддера Люнга прозвали «последним викингом». Всегда и во всем ему сопутствовала удача. Он, конечно, грабил всех подряд на суше и на море, но при этом никогда не забывал подчеркивать, что борется за старинные вольности фризов и карает, прежде всего, их врагов – злокозненных и ненасытных в своей жадности слуг короля датчан.

«Последний викинг», уйдя наконец на покой, мирно окончил свои дни в своей усадьбе, которую построил в Западной Фрисландии, в 1520 г., за четыре года до начала Великой Крестьянской войны в Германии, направленной против гнета светских феодалов и римско-католической церкви.

Здесь конец и Господу нашему слава!

ПРИМЕЧАНИЕ

/1/ Именно так! Не «Пидер» и не «Пидор»!